Операция «Купюра»

Михаил посмотрел на лежавшую рядом гитару, тронул струны, и лицо его немного смягчилось. Грачёв вернулся из коридора, придвинул стул и сел так, чтобы видна была входная дверь.

– А это кто такой? – Ружецкий кивнул на рыжего.

– Друг мой, Лёха Ковырин, – отрапортовал Нечаев.

– Он ночевал здесь или так зашёл? – зачем-то спросил Михаил.

– Нет, ночевал только Эдик, – крикнула из кухни хозяйка. – А Лёша с Элей пришли рано утречком, часов в восемь. Они прямо с поезда, с отпуска.

– Зимой в отпуске были? Лыжники, что ли? – с сомнением оглядел парочку Ружецкий. – Ладно, разберёмся потом. А вы разве где-то работаете? Что-то не похоже, молодые люди, что вы каждый день в шесть часов утра встаёте…

Он пристально смотрел на Нечаева, потом на Ковырина и соображал, мог ли последний принимать участие в убийстве Гаврилова. Скорее всего, нет, кишка тонка. Наверное, тоже скупщик купюр – не более того. А вот к Эдику нужно повнимательнее приглядеться. Этот, похоже, чеснок, и от него всего ждать можно.

– Как твоя фамилия? – Михаил, наконец, повернулся к детине, который еле отцепил от себя стул, и сейчас приходил в себя на ковре под присмотром Грачёва.

– Ну, Носов! А чего? – От Эдика так воняло перегаром, что в округе, наверное, передохли все микробы.

– Ничего. Ты вор? – Ружецкий присмотрелся к татуировке на тыльной стороне его руки. – За что чалился?

– В юности гадильник держали с корешами. Потом хлебал за цинку…

– А теперь чем живёшь?

Носов молчал. Девица Эля, уже застёгнутая и подкрашенная, лениво усмехнулась.

– Да шниффер он!

– Понятно. Справку об освобождении покажи. Хочу убедиться, что ты не в бегах. – Михаил повернулся к Ковырину. – Эля – жена тебе?

– Гражданская. – Рыжий надел на рубашку спортивную куртку.

– А что ж она тогда к Нечаеву клеилась, да ещё в твоём присутствии? – удивился Ружецкий.

– А он ей брат троюродный, – не моргнув глазом, объяснил Ковырин.

– Это ещё интереснее, – будто бы про себя сказал Ружецкий. – Так откуда вы прибыть изволили?

– Из Ростова-на-Дону.

– Ростов – папа, Одесса – мама, а Сочи – помойная яма! – неожиданно улыбнулся Михаил и ударил по струнам. – Верно, Севка? Долго там пробыли?

– Две недели, – не задумываясь, ответил Ковырин. – Мы, гражданин начальник, до Сочей не доросли пока. – Он вдруг скривил лицо набок и всхлипнул: – Ну, виноваты, начальник! Психанули мы с Эдом немного… Ты ж так влетел, что мы решили – долги брать. Кто ж знал, что ты мент? Ксиву ломать хочешь?

– Ждёте, выходит, от своих неприятностей? – понимающе кивнул Ружецкий. – Паспорта при вас?

– Элька, у тебя документы? – повернулся Ковырин к девице.

– У меня. – Она поднялась из-за стола. – Там, в коридоре, в сумке. Я принесу…

– Неси. – Ружецкий проводил Элю взглядом.

Сейчас, в надетом поверх блузки изумрудного цвета джемпере и варёнках, она выглядела вполне прилично. Правда, по бледному лицу расползлись красные пятна, и это девушку здорово портило.

– Севка, глянь, чтобы документы принесла, а не что-то другое, – велел Ружецкий. – Прописка у всех городская?

– У меня сто первый, – еле выдавил Носов.

– А что ты здесь делаешь?! – вскинулся Михаил. – Сейчас же, прямо отсюда, на вокзал – и мотай туда! Ориентировку на тебя выдам – всё равно долго гулять не будешь. Второй раз попадёшься – по-другому разговаривать станем. Спасибо, – бросил Михаил Эле, которая протянула ему документы. – Я перепишу данные, и мотайте с ветерком. Сергей, ты что там возишься?

Нечаев шарил руками пор грязной скатерти, потом полез под стол.

– Нет ли дымка, начальник? – Нечаев потряс пустую пачку «Пэлл-Мэлл».

– Держи, чудо в перьях! – Михаил протянул ему «Пирин». – И готовься к серьёзному разговору. Всеволод, перепиши данные на этих троих, и пусть убираются.

– Я же только «чайник», гражданин начальник!

Нечаев ни на чём не мог задержать взгляд. Глаза его бегали по лицам собравшихся, губы шевелились, на лбу змеились морщины. Он никак не мог догадаться, по какому делу заявились опера, и на всякий случай решил подстраховаться.

– Я ведь на подписке. Разве в «мелодии» не знают? Всё по-честному – могу показать бумагу.

– Я лучше тебя всё знаю, – осадил его Ружецкий. – Ковырин не попадал с тобой в «пятёрку» четыре дня назад?

– Да я ж в Ростове был… – испугался Алексей.

– Серёга, он скупал денежки? – Ружецкий будто бы и не услышал Ковырина.

– Да нет, Лёха же только в напёрсток играет, – пояснил Нечаев.

– Напёрсточниками не занимаюсь, – отрезал Ружецкий. – А Носов не причастен?

– Да нет, начальник, я с медвежатниками больше, – уважительно ответил Эдуард.

– Последний срок за это? – спросил Михаил.

– Точно. – Носов, похоже, ещё не верил в то, что его отпускают.

– Севка, готово? – Ружецкий обернулся к брату, который аккуратно переписывал данные.

– Порядок! – Тот помахал уставшей рукой.

– Тогда выметайтесь все – и Эдик, и Лёшик. Ну, и дама, соответственно. По мере возможности, не болтайте о том, что здесь было. Вам же хуже будет, понятно?

– Понятно, начальник! Спасибо тебе… – загалдели мужики. Эля радостно захлопала в ладоши. Все были очень рады тому, что так легко отделались.

Михаил щелчком подбросил пачку «Пэлл-Мэлл»: