Операция «Ледышка»

— Внучка, — оскорбленно поправила Ледышка и нетерпеливо притопнула: — Не имеете вы права смотреть мэрские подарки! За них деньги огроменные плочены! И не вами!

— Нам до сосны высокой, мерзкие они или приятные, потому что все равно не нам, — непреклонно пробасил левый. — А знать, что в мешке, мы по службе обязаны, поскольку его сиятельство герцога Эльгардского здесь охраняем.

— А может, вы там оружие прячете? — поддержал его правый.

— Нет там никакого оружия, очумели мы, что ли?! Кто ж оружие на Новый год дарит?! — искренне возмутилась Ледышка, но на солдат впечатления не произвела.

— Тот, кто бедных детишек по репе сосульками бьет? — злопамятно прищурился правый.

— Слушайте, солдатики, нет у нас там оружия, пустите, быстрее, опаздываем мы уже, с вами тут разговоры разговаривая!

— Мешок покажите — и проходите. Что нам, жалко, что ли? — пожал плечами левый. — У вас служба — и у нас служба.

— Но вы… мы…

— Внученька… Развяжи мешочек… развяжи… — глухо прокашлял баритон.

— А-а-а… э-э-э… Да?..

— Да, внученька. Покажи… солдатикам.

— А-а-а… С-сейчас, дедушка. Сейчас, — кося на часовых расширившимися, точно от боязливого удивления глазами, Ледышка потянула завязки, распуская горловину мешка, и в небо ударил сноп белого света с голубыми искрами.

— Уберите! Не видно ж ни чижа! — моментально вскинулись руки к ослепленным глазам.

— А вы на ощупь, на ощупь, — ласково пригласил баритон. — Это подарки не простые, а магами из ВыШиМыШи подготовленные.

— Говорим же, что нельзя их кому попало трогать! — снова вступила Ледышка.

Левый неуверенно попятился, но правого так легко было с толку не сбить.

— А нам до сосны, магами или не магами! — фыркнул он и, все еще закрывая глаза рукой, запустил вторую в дебри мешка.

Пальцы его сомкнулись на чем-то металлическом и остром, и он с восторгом вскричав: «Ага!!!» рывком вытащил добычу наружу, отвернулся, чтобы сияние не било в глаза, разжал кулак… и тупо уставился на два стеклянных пузырька.

Из которых медленно вытекало, смешиваясь, нечто тягучее — синее и красное.

— Это еще что за?.. — заморгал он, пытаясь сообразить, на каком именно этапе острое и железное превратилось в гладкое и стеклянное — но не успел.

Жидкости запузырились вдруг, вскипели — и с ладони сорвался столб холодного розового пламени.

— А-а-а-а!!!.. — взревел часовой, замотал рукой, точно надеясь, что она оторвется — и в синей ночи закаруселились огненные розовые узоры.

— Что вы с ним сделали?! — рявкнул второй, наставляя на невозмутимую парочку пику.

— Световой фонтан Россетти, — хмыкнул баритон. — Не жарко, не больно, можно руки мыть, можно ими есть, рассосется дня через три само.

— Не больно?! А чего ж он тогда так вопит?!

— Испугался? — ехидно усмехнулся баритон.

— Кто испугался?

Часовой, бывший правым, замер и яростно сунул руку в карман полушубка, и тут же сквозь толщу овчины пробились нежные розовые языки огня.

— Желаете еще чего-нибудь досмотреть? Или мы уже пойдем? — дождавшись, пока первый заряд эльгардских ругательств закончится, невинно вопросил баритон.

— Валите хоть к бабаю якорному! — рявкнул правый.

— И вас с Новым годом, служивые, — прокашлял, точно скрывая смех, баритон, и старик, внучка и мешок скрылись в дверях.

— ВыШиМыШи… рассадник колдунов… развели… — прорычал правый, засовывая пылающую ладонь подмышку, но добился лишь того, что розовые языки стали вырываться одновременно спереди и сзади.

— Они предупреждали, — философски пожал плечами левый. — И хорошо, если его сиятельство с тебя за испорченный фокус не вычтет.

Правый в ответ только выругался и угрюмо уставился под ноги.

Левый покосился на товарища, подумал, что у него теперь три ночи подряд не будет проблем с освещением и приумолк, задумавшись.

Ох уж эти фокусники иноземные… Но то ли и впрямь что-то не так было со стариком, то ли уж пора их сменять и отпускать в город, в набег на трактиры — а то мерещится всякая муть: то голос будто мешка выходит, то дед говорит, губами не шевеля, и этот странный след, что остался за ними: ровный, гладкий, глубокий — словно на дне мешка таз с кирпичами лежал — а поверх следы, словно мешок за дедом на своих ногах шел…

Нет, определенно пора караул менять.

В кабак.

Только в кабак.

То, что в доме мэра творится что-то неладное, Агафон и Мари почувствовали сразу, как только переступили порог холла, и входная дверь закрылась за ними.

— Горит… что-то… — нервно потянула носом прачка.

— Свиные отбивные! — подсказал студенту, скорее, не кормленный с утра желудок, чем разум. — Дичь! Пироги! Жареная рыба!..

Продолжить он не смог, так как захлебнулся слюной.

— Интересно, как они собираются иностранца кормить подгоревшей рыбой?! Это же позор на всю… — возмущенно начал было девушка — и осеклась.

Потому что, не замеченные сначала из-за пестрой роскоши гобеленов, картин, вычурной мебели и скульптур, из-за канапе, почти преграждая путь вошедшим, торчали ноги.

Мари ахнула и прихлопнула лот ладошками, чтобы не закричать.