Операция «Ледышка»

— Поехали? — ухмыльнулся студент и натянул постромки — бельевую веревку, продетую через наспех пробитые в краях таза дырки.

Мари, в глазах которой до сих пор плескалось огромное, как Белый Свет, удивление ^[21], закинула за спину мешок Агафона, прихваченный по пути из сарая на всякий случай, уперлась в спину ледяной фигуры, и процессия двинулась в город.

Впервые за сорок лет после окончания Школы мастер Уллокрафт снова катался на медном тазу, втихаря позаимствованном из кладовой прачек — хоть на этот раз не с горы и не по своей воле.

Погруженный в синюю тьму город, сияя праздничными огнями, елками и искрящимися под луной сугробами, ждал их впереди.

Появление ездового студента ВыШиМыШи, таза то ли с человеком, то ли с памятником неизвестному Дед-Морозу-потрошителю и девушки, вцепившейся мертвой хваткой в спину нарядного старика, вызвало на улицах самое оживленное внимание.

Дети смеялись и показывали пальцами, взрослые подходили и разглядывали ледяную фигуру, мимоходом восхищаясь талантом скульптора и недоумевая, запасная ли у деда рука на случай, если одна отвалится, или мистический символ.

Чтобы отвязаться от бесконечных в своей однообразности и однообразных в своей бесконечности вопросов, Агафон неосторожно брякнул, что это символ. Но, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый, сказал «А» — полезай в кузов, и уже через секунду студиозусу пришлось отвечать на вопрос, а символом чего конкретно являлась протянутая рука.

Подозревая недоброе, но тем не менее, по какой-то непонятной причине игнорировав отчаянно вопивший внутренний голос, Агафон уверенно сообщил, что это символ ни чего иного, как преуспеяния и финансового благополучия в новом году.

И вот тут началось.

Мари от уллокрафтовой спины оттеснили уже на первой минуте. Десятки рук протянулись к фигуре ректора, норовя потрогать, погладить, пощупать, потянуть, оторвать кусочек чего-нибудь на счастье ^[22]. К нему подносили и подводили детей, лошадей и собак, но когда какой-то припозднившийся с базара крестьянин ^[23]подтащил двух коров, а из мешка в его руках высунулся и неожиданно ткнулся в щеку ученого мужа маленький свиной пятачок, терпению Агафона пришел конец.

Но никто этого не заметил: в толпе желающих преуспеяния в новом году было гораздо больше, чем психологов и физиогномистов.

— Отойдите, пропустите, все, нам некогда! — рассерженный и испуганный задержкой, студент потянул было вперед свой груз, но с таким же успехом он мог попытаться пройти сквозь стену. — Дайте дорогу!

— Да куда спешишь, парень — праздник ведь на носу! — весело прокричал пьяненький голос из задних рядов.

— Кто потрогал — отходите, не мешкайте!

— А че дают-то?

— Счастье! И деньги!

— Кто последний?!

— Все мы тут последние…

— Меня пустите — я тут уже стоял!..

— Бороду всю не выдирайте, я первый это придумал, а мне еще трем тетушкам и бабке надо!..

— Ноги, ноги берегите!..

— Не толкайся, дядёк!

— У-у, корова…

Агафон растерянно вытаращил глаза: или под Новый год по городу бродило несколько крестьян с одинаковыми коровами и поросенком в мешке, или народ пошел на штурм счастья по второму — если не по третьему — кругу.

— Да отойдите вы, кому говорят!!! — сделал Мельников новую попытку прорваться, лихорадочно перебирая в памяти заклинания, которые можно было бы сотворить без летальных последствий с притиснутыми к бокам руками и отдавленными ногами.

— Не имеешь права нас гнать!

— Счастье — народу!

— Жалко тебе, что ли, талисмана?!

— Да кому жалко? Нам совсем не жалко! Все для вас, горожане дорогие! — неожиданно звонко прозвучал вдруг знакомый голосок слева. — Всего один золотой — и можно трогать три раза! Хоть обеими руками! Покупаем билетики! Деньги пришли и ушли, а счастье дороже! Билеты берем, билетики, на счастье!

И, расталкивая огорошенно притихшую толпу, к Агафону и Уллокрафту пробилась Мари с пачкой розовых бумажек в руке, на каждой из которых была нарисована жирная красная цифра «раз».

— А чего покупаем-то? — медленно отползла от ректорской бороды и спряталась за спину первая рука.

— Мы ничего покупать не хочем…

— Мы ж так… просто… — последовала за ней вторая.

— Подошли поглядеть, и всего-то…

— За погляд денег не берут!

— Всего одна золотая «крепость»! Дешевле только задаром! Кто не хочет трогать — и не надо. А кто уже дотронулся — достаем кошелечки, вынимаем денюшку, не стоим столбами! — не унималась юная прачка.

Студиозус не был уверен, на счет «пять» или «шесть с половиной» толпа вокруг них пропала, но как-то неожиданно одну секунду разнаряженные и надушенные горожане напирали, прорываясь к грядущему преуспеянию, а в другую вокруг них остался только утоптанный снег, десятка три разнообразных пуговиц, дюжина носовых платков, пара бутылок и один поросенок.

Последнего, впрочем, очень скоро подхватил и унес то ли старый хозяин, то ли новый, и остались они снова втроем.