Операция «Людоед»

Яков убрал правую руку со стола, опустил ее вниз, будто хотел почесать ногу. Он наклонился ближе к столу, кончиками пальцев дотянулся до топорища. Ватутин усмехнулся, разоблачив эту простенькую хитрость. Под полой куртки он держал пистолет. Под столешницей он направил ствол в живот Якова. И дважды нажал на спусковой крючок. Выстрелы прозвучали так громко, что в ушах зашумело. Стреляные гильзы отлетели в угол. Яков свалился с табурета. Перевернулся со спины на бок, обхватив живот ладонями, и протяжно застонал. Ватутин вытащил из кармана пачку курева, чиркнул спичкой. Не торопясь, дотянул сигарету до фильтра, пуская изо рта мелкие колечки дыма. Бросил окурок в недопитую чашку с кипятком. Яков был еще жив, когда Ватутин поднялся со стула, встал над ним, широко расставив ноги, и добил жертву двумя выстрелами в шею. Через минуту вернулся Стерн. Он, ухватив мертвого Тараса за кисти рук, волочил его за собой. Лицо рабочего было в крови, кепка потерялась где-то в грязи строительного двора. Стерн бросил тело прямо в тесном предбаннике возле двери. Зашел в комнату, долго копался в карманах рабочих спецовок и штанов, брошенных на лавке, но не нашел, чего искал. Тогда вытащил из дальнего угла объемистый туго набитый рюкзак, сел на корточки посередине комнаты под лампой. Развязал веревку, расстегнул клапаны карманов. Молдавские паспорта лежали отдельно от носильных вещей, в целлофановом пакете, завернутые в застиранную тряпицу. Стерн неторопливо перелистал паспорта, изучая сделанные в них пометки, разглядывая вклеенные фотографии.

– Мое имя, Заславский Юрий Анатольевич, с недавнего времени знают все чекисты и менты, – Стерн сунул паспорта в карман. – Возможность достать новые документы еще не скоро появится. Значит, пока сойдут и эти корочки.

– Но ведь нет никакого внешнего сходства, – удивился Ватутин.

– Это еще как посмотреть, – ответил Стерн. – Если мент, который спросит у меня документы, глянет на фотографию сквозь купюру в сто баксов, глядишь, оно и появится. Внешнее-то сходство. Даже молдавский паспорт не плох, если в нем есть зеленый вкладыш. Ватутин засмеялся, вышел из бытовки, прикурил новую сигарету. И стал смотреть в высокое небо, беззвучно шевеля губами, словно звезды считал или шептал любимые стихи. Стерн погасил в бытовке свет, запер дверь на массивный навесной замок.

Через минуту сели за стол в соседнем вагончике. Стерн позволил Ватутину махнуть двести пятьдесят водки, сам пить не стал.

– Ну, когда начинаем? – после выпитого лицо Ватутина налилось красками, порозовело. – Когда дело?

– Завтра, – Стерн стукнул по столу кулаком. – Завтра все и обтяпаем. Время не ждет, нельзя терять ни одного дня, ни часа. Проснемся в четыре. Закатим бочки в кузов. Ровно в шесть тронемся со двора. В это время «пробок» на дорогах нет. Примерно через сорок минут будем на месте. А дальше по программе. Быстро все закончим, оглянуться не успеешь.

– Здорово. Клево, – улыбнулся Ватутин. – Уже завтра.

Стерн посмотрел на наручные часы.

– Виноват, – сказал он. – Не завтра. Уже сегодня.

* * *

Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа.

В половине четвертого утра Стамбул еще не проснулся. Колчин и Сурков оставили старенький синий «Рено Лагуна» за квартал от гостиницы «Аксарай». Вылезая из салона, Сурков похлопал водителя по плечу.

– Ничего не забыл? – спросил Сурков и скороговоркой повторил уже сто раз говоренное. – Без пяти четыре заезжай во внутренний двор гостиницы, останавливайся вплотную к служебному входу. Открывай заднюю дверцу.

– Все помню, – поморщился водитель. Это был смуглолицый парень с темными почти черными глазами, по отцу украинец, по матери калмык. Он прошел спецподготовку в Москве, хорошо себя зарекомендовал и уже четыре года работал на российскую разведку здесь, в Стамбуле. В серьезных делах пока не участвовал, выполнял мелкие разовые поручения, не связанные с риском для жизни. Сегодня – первое большое дело Ткачука.

– Хорошо, – кивнул Сурков. – Тогда с Богом.