Операция "Мстя" (СИ)

Когда речь зашла о Катаре, я напрягся. Но то, что поведал нам Джэррард, повергло в шок и заставило задуматься над поведением его племянника. Честно, после всего услышанного мне было жаль рустранца. Ещё неизвестно как бы я сам поступил на его месте. Джэррарда было жалко, никому бы не пожелал такого. Сначала потерять сестру и лучшего друга, вырастить их ребёнка как собственного, а теперь знать, что он умрёт, смотреть на его мучения и знать, что ты не можешь ничем помочь — этого не пожелаешь и врагу. Но оказалось, что спасение от этой беды всё же существует, и будет жить Катара или нет, зависит от Анны. Но тут Нита проявила своё упрямство, и категорически отказала Джэррарду в помощи. Я не знаю, как бы поступил на её месте, но не был бы столь категоричен. Попытаюсь с ней поговорить, и убедить хотя бы связаться с матерью, и обрисовать сложившуюся ситуацию. Мне кажется, что Сабрина с Анной должны знать об этом, и высказать своё мнение. Решив, что очень серьёзно поговорю с ней по этому поводу, и попытаюсь переубедить, мы распрощались со всеми, и пошли к себе. Я видел, что моя девочка полностью погружена в свои мысли и не стал трогать её. Пусть сама решает, как быть. Узнаю, а потом посмотрю по обстоятельствам, как мне поступить.

* * *

Мне было больно, очень больно Огонь выжигал меня из нутрии, и от этого не было никакого спасения. Я не знал, сколько может длиться эта агония, у каждого она была по-разному. Это зависело от того, насколько сильный огонь в твоей крови. Мой, по словам жреца, был достаточно высок, и это означало, что мои мучения могут растянуться на месяцы. А я не хотел этого, ведь это было только начало. А что будет дальше? Насколько хватит моих сил? И как не сойти с ума от всего этого? Вопросов было много, но на них не было ни одного ответа.

Мне было известно, что дядя поехал поговорить с Нитой, и ждал, когда он вернётся. Я не знал, о чём он хочет с ней поговорить, но было интересно. Пусть у неё и пошло отрицание моего зова крови, но мне всё равно было нужно знать как она. И пусть Нита с момента нашей встречи, стала ядом в моей крови, который выжигает меня, заставляя пылать, всё равно хотел, чтобы она была рядом со мной. Я нуждался в её присутствии, её взгляде, улыбке, голосе, и пусть не могу прикоснуться к ней, чтобы не причинить боль, хотел, просто желал, чтобы она была рядом. Мне казалось, что это облегчит мою агонию и придаст сил. Но это было невозможно, она была с другим, и у нас нет будущего. Вернее, будущее есть только у неё, и, видя, какие чувства пылают во взгляде Кросса, когда он смотрит на неё, я знал, что будущее её будет счастливым. А вот у меня его нет. И от этого хочется в бессильной ярости бросаться на стены и всё, что попадет под руку, и крушить в бессильной ярости, чтобы потом упасть без сил, с разбитыми в кровь руками, и забыться в кошмарном сне. Когда дядя зашёл ко мне, я не встал с кровати, а только спросил:

— Ну, как всё прошло?

— Не так как я хотел. Но надежда на твоё спасение есть.

Его слова заставили меня встрепенуться, и я с неверием вперил в него взгляд.

— Какая надежда? Дядя, о чём ты говоришь? Разве спасение от отрицания зова крови существует? Почему ты никогда не говорил мне об этом? — я спрашивал, и не мог поверить, что есть способ прекратить мои мучения, и остаться при этом в живых.

— Не говорил, потому что никогда не думал, что с тобой может такое произойти, — ответил дядя. — Но надежда на спасение есть, — он подошёл ко мне и усадил назад на кровать, а потом сел на кресло напротив меня.

— Дядя, не томи! — хотел подскочить и заметаться по комнате, но взгляд дяди пригвоздил меня к месту, и я остался сидеть на кровати.

— Я тебе сейчас всё расскажу, — спокойно ответил он. Слушая рассказ дяди о родной крови, не мог в это поверить. В моей душе начала зарождаться надежда на то, что я останусь жив, и всё-таки смогу обрести своё счастье, пусть и с той, которую никогда не видел, и совершенно не знаю. Мне сейчас было абсолютно всё равно какая она, я готов был принять её любой, лишь бы отделаться от того огня, что бушует внутри. Но в словах дяди звучала какая-то недоговорённость и скрытая боль. Я посмотрел в его глаза и спросил:

— Это всё хорошо дядя, но?

— Что но? — он сделал вид, что не понял.

— Есть какое-то но, я прав? — видел, что он не хочет мне этого говорить, но я настоял: — Что? Что ты мне не договариваешь?

— Нита против, — только и ответил он.

— Почему? — спросил с болью в голосе.

— Сказала что Анна ещё несовершеннолетняя, и она не может так с ней поступить. И, что если бы сама могла помочь тебе чем-то, то сделала бы это, не задумываясь, а через сестру не согласна, — был дан мне ответ.

Я в один миг обрёл надежду на спасение, и тут же её потерял. Не винил Ниту в нежелании помогать мне, но и в то же время не мог спокойно принять её отказ. Ведь из-за него обрывалась чья-то жизнь, в конкретном случае моя.

— Алексиас Кросс обещал поговорить с ней. И я думаю, что он попробует изменить её решение, — добавил дядя. Я кивнул ему, и, улёгшись на кровать, повернулся к стенке.