Операция «Невеста»

Угроза подействовала. Практиканты угомонились. В избушке наступила тишина. Ее нарушало только шуршание в подпечке домового, да ворчала что-то Марджет, не привыкшая спать на печи. С одной стороны ей жестко, с другой — горячо, с третьей — поддувает… Мы, втроем улегшись на полати — бабку задвинули к стеночке, — какое-то время терпели ее возню и бормотание, потом я приподнялся на локте:

— Слушай, ты или заткнись, или давай к нам, вниз.

— Куда «к вам»? — С печи свесилась растрепанная голова.

— Вот сюда. — Я отодвинулся, освобождая место между собой и Зимовитом. — Тут тепло, мягко и…

Ответить девушка не успела. Снаружи послышался грохот, словно упало что-то большое. Испуганно заржали лошади. Им ответил пес из-под крыльца.

Пискнув, Дорис-Марджет полезла прятаться под одеяло, а дверь содрогнулась и внезапно слетела с петель и рухнула на пол.

В дверном проеме возникла долговязая фигура тощего старика, закутанного в грязно-белый саван, как в плащ.

— А-а-а-а! Вот ты где? — возопила фигура и, воздев руки, ринулась вперед.

Скажу сразу: все могло закончиться по-другому. Мы были го-то-вы! На полу ждала своего часа пентаграмма, активированная человеческой кровью — Марджет пожертвовала несколько капель из вены, под подушкой лежал обрядовый нож, рядом — раскрытая на нужной странице книга заклинаний. Все углы и щели в доме посыпали толченой петрушкой. Даже черного петуха у соседей ухитрились раздобыть. В общем, мы не учли одной мелочи. А именно Зимовита.

Парень лежал с краю полатей и дрых самым бессовестным образом. Ему и так досталось: сначала весь день в седле, потом пришлось накосить травы, вычистить лошадей и задать им корм, затем починить у козы загончик… Черного петуха у соседей тоже пришлось ловить ему.

В общем, человек устал и еле дополз до подушки, уснув сразу, едва лег. И самым бессовестным образом проспал бы до утра, если бы не появление колдуна и наши активные действия.

Пентаграмма должна была сработать по принципу мышеловки, заперев внутри лича. Но, как я уже говорил, справиться с этой разновидностью нежити очень сложно. Колдун проскочил через пентаграмму, которая сработала с опозданием. Вспыхнул мертвенно-желтый свет, запахло вереском и гарью. Получивший магический разряд в спину, лич зашатался и рухнул на нас с Зимовитом, протягивая дрожащие руки вперед:

— А-а-а! Вот я тебя-а-а!

Бедный Зимовит! Он только-только задремал, а тут на тебе — на него падают посторонние мужики и орут благим матом! Спросонья не разобрав, что к чему, студент выматерился, размахнулся и от души врезал личу по уху.

Колдуна смело. Отлетев назад, он рухнул на активированную пентаграмму и отчаянно задергался и завопил так, что уши заложило. Ему вторили перепуганная бабка — шутка ли, мертвые колдуны по избе скачут и орут дурными голосами! — и Марджет, которая, вместо того, чтобы начать начитывать нужное заклинание, принялась визжать.

Естественно, защита пентаграммы без заклинания не сработала, и колдун вскочил на ноги. От его савана и одежды разило гарью, он весь дымился, местами обгорел, а кожа лопалась и отслаивалась, обнажая тухлое мясо. Но и Зимовит тоже разозлился.

— Меня будить! — взвыл он, схватил свой меч и, в нарушение всех инструкций, ринулся на нежить с оружием наперевес.

— Стой! Куда?

Но было поздно. Лича не убить обычным оружием, и меч студента только кромсал мертвую плоть, оставляя длинные зарубки. Колдун пытался уворачиваться, пробовал колдовать, но, поймав защитным амулетом первый разряд боевой магии, парень не упал навзничь, а только разозлился еще больше.

— Да я ж тебя… Пор-рву гада!

Нервы — или что там оставалось у мертвеца — не могли этого выдержать. Марджет наконец вспомнила о своих прямых обязанностях и начала начитывать заклинание, заново активируя пентаграмму. Исполосованный мечом колдун — будь живой человек, кровь хлестала бы ручьями — не мог выдержать двойной атаки и, с легкостью прорвав защитный круг, ринулся бежать.

Он побежал, как самый обычный смертный, закрывая голову руками и голося так, что по всей деревне отозвались воем собаки. Рыча от ярости, впавший в азарт Зимовит преследовал его по пятам.

Я еле успел протиснуться в дверь за пару секунд до того, как из избы стрелой вылетел лич. Где его похоронили, нам узнать не удалось, деревенские обещали показать нам местный могильник при одном условии: если мы согласимся остаться там навсегда, под тремя соседними холмиками. Посему требовалось как можно скорее перекрыть мертвяку пути к отступлению.

Уже под покровом ночи мы с тем же многострадальным Зимовитом обошли деревню и кое-где на заборах и стволах деревьев намалевали защитные знаки, используя для этого лошадиную кровь. Открытым оставался только один проход. Там заранее был привязан мой мерин.

Избиваемый студентом лич был уже близко, когда я добрался до места и от души полоснул ножом по конской шее, оставив на темной шкуре длинную царапину.

Мерин у меня серой масти, в ночи кажущейся белой. Кровь из царапины тягучими темными каплями повисла на шее, конь пронзительно заржал, и лич отпрянул, словно налетев на невидимую стену.