Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)

— Что это нам даст? Во-первых, как вы того и хотели, мы опробуем атомные бомбы в боевых условиях, в районе передовой, но только без какого-либо ущерба для наших солдат. Во-вторых, постараемся максимально изменить всю обстановку в свою пользу, в таком стратегически важном районе как центральный Китай. И наконец, в-третьих, не позволим японцам перебросить ни одного солдата с континента в метрополию и тем самым приближаем момент общей капитуляции врага.

Нимитцу понадобилось меньше минуты, что понять и оценить замыслы своего собеседника, а затем начать высказывать свои контраргументы.

— Ваша мысль относительно испытания бомбы на чужих солдатах мне понятна и если бы это был бы отдельный вопрос, то я согласился бы с вами. Но мне совершенно непонятно все остальное. Предложенная вами концепция стратегии, на мой взгляд, слишком сложна и непонятна. Извините, но по своей сути это напоминает чесание правого уха левой рукой, закинутой за голову. И самое главное непонятно, как быстро это скажется здесь на Кюсю — адмирал с притворным сожалением развел руками и теперь моряки не скрывали своих улыбок, а армейцы хранили гордое молчание. Все за исключением генерала Макартура.

— Это все от того, что в своих рассуждениях вы не учитываете главного, особенности характера нашего врага. Мы сбросили на японцев две атомные бомбы, высадились на Кюсю, вот-вот вновь нанесем новый ядерный удар, возможно даже и по столице. Положение критическое, а они и не думают складывать оружие. И знаете почему? Что придает им твердость и упорство в борьбе с нами? — требовательно спросил собеседника Макартур и, не дожидаясь ответа, продолжил.

— Пленные японские офицеры на допросах довольно откровенно называют причины своего упорства. Это две большие армии, находящиеся на континенте, в Маньчжурии и центральном Китае. Пока они не разгромлены у японцев есть надежда на заключение почетного мира, а не позорной капитуляции. Если бы русские честно исполнили свой союзнический долг и в августе разгромили Квантунскую армию, то нам бы не пришлось высаживаться на Кюсю и принуждать микадо к капитуляции! Но они только и делают, что нагло торгуются с нами, ища свою выгоду и корысть, позабыв про свои обещания. Поэтому нам самим придется разгромить японцев в центральном Китае и уничтожить всякую надежду у них всякую надежду на почетный мир. Как быстро скажется это здесь на Кюсю я не сказать, но одно я знаю точно. Чем сильнее мы ударим там, тем скорее они сломаются здесь — Макартур говорил громко, горячо и никто из собравшихся офицеров не посмел ему возразить.

— Мне понятна ваша позиция. Сколько бомб вы предлагаете использовать в Китай? Одну, две, три? — спросил быстро перестроившийся Нимитц.

— В этом вопросе я полностью согласен с вами, адмирал. Думаю, что одной малышки будет вполне достаточно для прорыва фронта, ещё одной для полной деморализации войск противника, а третья пусть будет в запасе для устрашения микадо.

Подобный поворот дела вполне устраивал Нимитца, ибо каждая из сторон внесла свою лепту в общий план.

— Хорошо, попробуем ударить японцев с тыла, но что мы ответим на телеграмму мистера президента? На мой взгляд, будет откровенным неуважением к нему, если в своем послании мы попросим его подождать, из-за упрямства японцев и того, что русские опять перешли нам дорогу. Думаю, что будет неплохо, если бы мы смогли соединить наши главные силы на острове с войсками сектора «Кадиллак». А для того, чтобы это наступило как можно скорее, то мы применим снаряды с напалмом. Знаю, что применение этого оружия может показаться некоторым излишней жестокостью, но у нас нет время на всякие сантименты! — воскликнул Нимитц ожидая услышать упреки в свой адрес, но ошибся, Макартур полностью его поддержал.

— На войне не может быть сантиментов, а в особенности на такой как эта. Ничего не имею против любой здравой мысли, если она позволит получить тактическое преимущество над японцами. Думаю, что мы только выиграем, если добавим к вашим снарядам с напалмом химические бомбы марки «Черный крест». Они давно находятся на наших гавайских складах, все не было необходимости их применения, и вот этот момент настал. Противогазы у наших солдат есть, предупреждение они получат заблаговременно, и значит, мы с чистой совестью можем опробовать их на противнике — подытожил заседание генерал и все с ним согласились.

Время очень сильно поджимало звезднополосатых демократизаторов. Уже через несколько часов был отдан приказ о переброске двух малышек в Китай и вскоре, огромный Б-29 по имени «Гордон Пим» отправился в свой исторический полет.

Важность этого полета заключалась не только в том, что одним своим ударом «Гордон Пим» должен был кардинально изменить положение дел на китайско-японском фронте в центральном Китае. Главным было то, что ему предстояло нанести новый вид ядерного бомбометания в американской армии.