Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)

— Что же. Тебе, можно, — доверительно произнес Рокоссовский, хотя открыв рот, он отрезал своему собеседнику возможность отхода.

— Помнишь по Академии Булонский лагерь Наполеона? — проверил выживаемость знаний у Петрова командующий.

— Конечно, помню. Там, находились войска, готовые высадиться в Англии на гребных судах, под прикрытием флота. Однако из-за разгрома французского флота при Трафальгаре, высадка не состоялась — быстро ответил Георгий Владимирович.

— Молодец, не забыл, — похвалил генерала Рокоссовский. — Так вот, мон шер ами Георг. Нечто подобное Ставка намерена создать в том же месте, с той же целью. Правда, не в шестьдесят тысяч как у Бонапарта, решено выделить чуть более двух дивизий.

— Но ведь это крайне мало для высадки десанта в Англию. Я не говорю о тех потерях, что эти дивизии понесут при переправе через пролив. Такого количества войск для взятия Лондона крайне мало. Англичане будут крепко драться за свою столицу и при самом лучшем раскладе высадки десанта, дальше Кентербери они не пройдут. Высадка такими силами авантюра — горячо уверил маршала Петров.

— Полностью с тобой согласен, Георгий Владимирович. Скажу больше, Ставка не намерена проводить высадку десанта на Британские острова и скорее всего, в ближайшие год-другой не будет этого делать. Не мне тебе объяснять причины, которые не позволяют нам сделать это. Поэтом, нам приказано создать видимость подготовки своего «Морского льва» для оказания давления на британское правительство. Как сможет воздействовать наш Булонский лагерь, на британское правительство не знаю и знать не хочу. Это большая политика, а как ты только что верно сказал, соваться крайне противопоказано — маршал говорил по-военному четко, сжато, но вместе с тем неторопливо, давая возможность Петрову лучше осознать услышанное откровение.

— Десанта не будет, но англичане должны быть уверены, что он вот-вот состоится. Что эти две дивизии, что будут находиться на побережье только маленький кусочек большого целого, который им удалось увидеть. И вот, чтобы они в это поверили, подготовка к высадке десанта должна быть самой настоящей. Чтобы ни у кого не появилось ни малейшего сомнения. Ни у кого, включая своих — расставлял последние точки маршал. — Ты все понял?

— Так точно, товарищ командующий, понял.

— Возьмешься за такое дело, невыигрышное дело? Не будешь потом жалеть, что встретишь конец войны не в Париже, а в захолустном городишке Булонь-сюр-мер.

— Нет, не буду. Если считаете, что смогу, возьмусь, но только один вопрос.

— Говори, слушаю.

— Вы сказали, что-то про пекло. Это оборот речи или доля истины?

— Испугался?

— Нет, просто хочу знать все до конца.

— К сожалению, я сам всего до конца не знаю. Говорю тебе это честно, как человеку, которому полностью доверяю. Значит, берешься? — требовательно спросил Рокоссовский.

— Берусь — твердо подтвердил свое решение Петров, сняв с души маршала тяжелый камень.

— Хорошо, что я в тебе не ошибся, — заулыбался Рокоссовский, — можешь взять собой кого захочешь.

Застигнутый этим вопросом Петров замялся, и маршал поспешил прийти ему на помощь.

— Ты подумай над этим вопросом Георгий Владимирович. Возвращайся к себе, все взвесь и потом дашь ответ — предложил командующий, и Петров с ним согласился, хотя в душе он уже знал, кого он с собой возьмет.

Предложи ему Рокоссовский новый участок боевой работы, то Петров бы обязательно взял с собой несколько толковых человек. Чем выше командирский пост, тем сложнее идет знакомство с новым коллективом. Это непреложная жизненная истина и Георгий Владимирович считал, что подобное притирание, познание слабых и сильных свойств новых подчиненных в боевых условиях всегда чревато ошибками, за которые платят солдатскими жизнями. Поэтому, лучше сразу опереться на проверенных людей, пусть даже в обиду тем, кого они заменили.

Однако маршал гарантировал отсутствие боевых действий и Петров решил взять с собой только одного человека, своего личного переводчика старшего лейтенанта Захарову Марию Владиславовну.

Столь необычный выбор был обусловлен отнюдь не только совместным участием в «Марлезонском балете». Так Петров называл сентябрьские события в Париже, закончившиеся танковым променадом к Булонскому лесу. Резкое сближение генерала и лейтенанта произошло после него, когда Петров был вынужден расстаться с любимой француженкой.

Тогда, Георгия Владимировича посетила сугубо русская болезнь, когда горечь расставания заливают спиртными напитками. Как утверждают знатоки, подобная болезнь может длиться неделями, но благодаря решительному вторжению Марии Владиславовны в личную жизнь Петрова, она прекратилась на четвертый день, после чего, комдив приступил к своим повседневным обязанностям.