— Чур тебя, — серьезно ответил диоптрийный человечек, и помрачнел, и мотнул головой, выбрасывая из нее неуместное.
— А что? Красивый финал… Отнесут на закате в рефрижератор…
— Не хочу, — отрезал автор. — Да и не умею я этого. Нет уж, пускай живет!
Худощавый лысый господин шел босиком по кромке далекого моря, держа в руке трезубец. Следом шагал маленький таец с другим трезубцем; еще один абориген тяжко волок по песку тележку. Сбоку деловито трусила рыжая собака с лисьей мордой.
С террасы, стоя у ступенек с дынной тарелкой в руке, на эту странную процессию смотрел человек с первой сединой на висках, немного похожий на Джорджа Клуни.
Выход Нептуна со свитой, подумал он.
Вдруг гримаса боли пробежала по красивому лицу, и ужас промелькнул в карих глазах. Человек задержал дыхание на вдохе и осторожно поставил тарелку на перила, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри.
— Аre you ok? — спросила официантка, убиравшая со стола рядышком, юная симпатяга с оттопыренными ушками.
Человек осторожно выдохнул — боли не было. Он глубоко вдохнул-выдохнул еще раз и кивнул ей:
— Ok.
И она неудержимо улыбнулась в ответ — такой обаятельной была мужская улыбка, озарившая это лицо.
Невралгия, подумал человек. Это невралгия. Все в порядке.
Полоска берега, зарифмованная линией пальм, заворачивала вдаль, чуть покачивались лодки у каменной гряды, и впереди было еще много жизни — светлой и просторной, как это утро.
Нераспакованный чемодан, оклеенный авиационными бирками, стоял в углу залитого солнцем бунгало.