Операция «Остров Крым»

Владимир больше не пробовал с ним заговорить. После укола он отвернул лицо в сторону, ожидая, когда придет сон. Артем боялся представлять себе, как он здесь коротает часы в компании мертвецов, страдая от боли и слабости, одиночества и страха… И вина, которую испытывал капитан, заставляла его приходить сюда, кропотливой и осторожной работой заглушая свой собственный страх и успокаивая свои натянутые нервы. Все они знали, что одно неверное слово – и все полетит к черту. Поэтому неукоснительно следовали его указаниям: сводили общение с десантниками к нижней границе необходимого, держались осторонь и все время были начеку. Ему было сложнее: взяв на себя роль буфера между своими ребятами и десантурой, он почти все время находился среди «голубых беретов» или поблизости. Он смеялся их шуткам, отвечал на их вопросы и задавал свои, смотрел в оба глаза, перенимая типично советские манеры и отказываясь от наиболее характерных крымских. Труднее всего было сохранять естественность. От него не требовалось особенного актерства или перевоплощения, он давно заметил, что практически любую промашку простят, если хранить самый непринужденный вид. Он умел существовать в чужой, даже враждебной среде, это умение спасало его в гимназии, в армии, в офицерском училище… Это спасало его и сейчас. Странности, если их кто-то заметил, были отнесены на счет особенностей подготовки и снобизма элитных войск.

Он готовился к этому долго. Он знал, что должен говорить в тех или иных наиболее распространенных случаях, как себя вести… Конечно, настоящий ГРУшник раскусил бы его через минуту… Но настоящие лежали здесь, укрытые ковриком и брезентом из гаража. Здесь же лежал Даничев, которому больше ничего не нужно. И Володя, которому нужен в первую очередь морфин. Эти люди поверили ему, и вот куда он их привел. Куда он приведет остальных?

И было еще одно. Артем вспомнил, кто такой капитан Глеб Асмоловский, следовательно, Глеб мог вспомнить, кто такой капитан Верещагин. Альпинистская братия достаточно хорошо знает выдающиеся имена из числа своих. А Глеб Асмоловский – это, как ни крути, было выдающееся имя.

Оставалось надеяться на плотность «железного занавеса» и на удачу.

* * *

Так не бывает, подумал Асмоловский. Ну, совпадение это. Полный тезка знаменитого крымского альпиниста… «Знаменитый альпинист» – само по себе смешно. И фамилия не такая уж редкая.

Они сидели на смотровой площадке телевышки, рассматривая покрытые лесом горы. Ближние пологие вершины поросли редким лесом, похожим на вытертый каракуль, витиеватая дорога переползала через Гурзуфское Седло. Вдали сияло море, в ложбине между двух холмов развалился сонный Гурзуф, и Глебу казалось, что он чувствует запах воды.

Глеб из последних сил сопротивлялся чувству созерцательного покоя, но примерно с тем же успехом, с каким весенний снег может сопротивляться действию солнца. Так накрутив людей, нужно бросать их в бой, иначе дело кончится все той же пьяной расслабухой. Офицеры имели хоть какое-то развлечение: в комнате отдыха был телевизор. Солдатам же ничего иного не оставалось, как трепаться, спать, травить анекдоты, играть в интеллектуальные игры («очко» на пальцах) и на гитаре… Ну и, конечно же, пить. Голь, хитрая на выдумки, прятала спиртное в самых невероятных местах, и, несмотря на обыски с конфискацией, количество пьяных оставалось стабильным. Больше того – конфискованное делили офицеры. Надежда была только на то, что запасы пойла все-таки конечны, а здесь, слава Богу, достать негде…

– Извините за дурацкий инцидент, – сказал старлей. – Я должен был предоставить это вам…

– Да нет, все нормально. Сергей был не прав.

– А что, собственно… послужило причиной?

– Мать его в детстве ушибла – вот что послужило причиной… Вы таким, как Палишко, – что гвоздь в заднице. Блатные, по заграницам ездите, куда ни сунься – везде командуете… Он, бедняжка, свои погоны пердячим паром зарабатывал – так оказывается, что даже ваш рядовой главнее его. Вот он и вызверился, дуралей…

Он открыл пиво.

– Дрянное здесь пиво, кстати. Это уже пятая банка, а градуса не чувствую.

– Товарищ капитан, посмотрите на процент алкоголя…

– Епрст, – Глеб засмеялся. – Безалкогольное пиво… А ребята там матюкают белогвардейскую пивоваренную промышленность…

Глеб повернулся к морю спиной и посмотрел на скальный взлет Роман-Кош, над которым на тридцать метров поднималась телевышка. Пятидесятиметровому крымскому ретранслятору было далеко до Останкинской телебашни, но крымцы остроумно решили проблему, расположив его на плече самой высокой горы. Держась за скалы на стальных растяжках, вышка была надежно застрахована от ветра. А ветер здесь не стихал ни на минуту.

Глеб разглядывал отвесный гранитный скол, идущий вровень с вышкой почти на треть ее высоты, мысленно прокладывал маршруты – совершенно несерьезная стена, но здесь можно проложить парочку изящных, хоть и коротких.

– Хотите подняться на самый верх? – предложил Верещагин.