Операция «Отче наш»

Билл ничего не сказал, но уголки его рта раздвинула такая широкая улыбка, что спичка улетела в море, оставшись без опоры. Мы прыгали и орали, давая выход своей радости, словно десятилетние мальчишки.

Галс за галсом Биллу удавалось повторить успех. Никакого сомнения, наша лодка шла быстрее «Конни». Билл малость смутился, когда счастливые братья Танн-берг кинулись его обнимать.

– Не говори «гоп», пока черта не перепрыгнул… – сказал он.

– Уже перепрыгнули, на несколько корпусов, – возразил Ян.

– Это еще надо посмотреть, – заключил Билл Маккэй.

На другой день мы поняли, что он подразумевал. На доске объявлений в вестибюле гостиницы появился новый текст:

«Папенькины мальчики» оснащают «Конни». «Маменькины сынки» оснащают «Леди».

Билл

– Нет, вы поглядите: Билл задумал сегодня поменять лодки… – удивленно произнес Эрик, когда мы вместе прочли приказ.

Билл вышел в море на «Конни» суровый и сосредоточенный. Тщательно проверил все детали рангоута и такелажа. Ворчливо отметил кое-какие мелкие погрешности, пока мы готовились к встрече с «Леди», на которой работали «Маменькины сынки» во главе с Петером Хольмом.

Если накануне, когда нам наконец удалось обойти «Конни», Билл озарил наши души радостью, то теперь он не менее эффективно сумел ее притушить. Под его управлением «Конни» шутя обошла «Леди», и снова между лодками возник тот самый тридцатиметровый разрыв. Проклятие! Значит – опять вкалывать, занимаясь настройкой парусов.

– Папочка свое дело знает… – с нескрываемым восхищением прошептал Мартин.

Благодаря мастерству нашего рулевого «Конни» опять шла быстрее, чем «Леди» под командой Петера. На сей раз переиначенная Биллом поговорка не требовала специальных пояснений:

– Вот что бывает, парни, когда судишь по масти о недоделанной собаке!..

В конце мая мы наконец могли сказать себе, что дело сделано. Трижды в разную погоду Билл менял лодки, и ни разу «Конни» не смогла обойти «Леди». Лучшего доказательства того, что «Викинг Леди» быстрее на лавировке, нельзя было получить.

К этому времени мы больше месяца прилежно подгоняли тысячу и одну деталь. До чего же приятно было видеть, что «Леди» обрела боевую готовность. Какой бы ветер ни дул над Марстрандским фьордом, какой бы ни была волна, на все случаи у нас были отработаны нужные маневры. Во время очередных поединков «Леди» уже после двух-трех галсов уходила от 12,5-метровки «Конни».

– Я знал, что все будет в порядке… – пробурчал Билл. – Точно знал. Хорошо поработано, Морган.

– Скажи спасибо Моне Лизе и Анетте, – ответил я. – Без их съемок мы бы не справились.

Раз за разом изучая ленты, на которых были запечатлены наши тренировки, я находил новые варианты, когда казалось, что больше невозможно что-либо придумать.

– Все равно молодцом, Морган, – сказал Билл.

Слегка смущенный похвалой, я перелистал свою записную книжку. Для непосвященного она была испещрена таинственными иероглифами, мне же они говорили все о поведении «Викинг Леди» при ветрах различной силы.

Двадцатого мая, вернувшись после долгого трудового дня к причалу, мы увидели на набережной две знакомых фигуры. Сэлли и Артур Стефенс вновь удостоили Марстранд своим присутствием. Состоялся сердечный обмен рукопожатиями с каждым из нашей компании.

– Мы всю зиму так по вас скучали, – заверили нас американские друзья.

С их появлением в гостинице воцарилась особая атмосфера. Словно лето началось всерьез – и с ним каторжная работа. Спиртное приобрело более американский оттенок. Не вкусом, а количеством. Против чего мы вовсе не возражали.

12

Наступила пора настоящих тренировочных гонок. Интенсивного упражнения в маневрировании. «Леди» и «Конни» бок о бок гонялись вокруг буев, расставленных «Бустером» по периметру равностороннего треугольника. От буя до буя – одна морская миля.

Мы вкалывали по восьми часов в день. Вечером совершенно измотанные валились на кровать. Слова Яна Таннберга насчет крови, пота и слез оправдались с лихвой. Наши ладони натирались и раздирались тросами, кровавые мозоли сменялись твердыми наростами. Плечи ныли, колени болели.

Кинокамера в кокпите «Бустера» стрекотала без перерыва, и каждый второй вечер в аудитории демонстрировались ленты, сопровождаемые нелицеприятной критикой. Ни одна, даже самая малая деталь не была обойдена вниманием. Билл коршуном обрушивался на малейшие промашки, и его короткие негромкие замечания били подчас больнее ударов плети.

Ко всему этому добавлялась наша с Георгом особая проблема. По-своему – самая каверзная. Проблема спинакеров.