Операция «Переброс»

Братьев Гилаевых Сутенёр вытащил из дисбата, куда они попали по более чем обычной для чеченов статье – неуставные отношения. Два бешеных горца буквально затерроризировали свою часть, собирая дань даже со сверхсрочников. Отбирали деньги, продукты, обмундирование – всё это обменивалось за КПП на анашу, к которой братья питали большое пристрастие. Может быть, это и сошло бы им с рук, если бы они хоть чуть-чуть знали меру, – но, когда они порезали штык-ножом старшину части, это оказалось чересчур даже для бардака постсоветской армии 90-х. Полковнику (тогда ещё майору) Карасову они приглянулись своим ненормальным бесстрашием и полным презрением к закону. Дети своего народа, они не понимали, что такое устав и присяга, но зато хорошо знали, что такое атаман и верность шайке. Для любого из них существовали только два человека – родной брат и полковник. Остальные члены личной группы Сутенёра котировались в их простой бандитской табели о рангах значительно ниже, а всех прочих они и вовсе за людей не считали. Когда началась чеченская война, они, в отличие от большинства соплеменников, и не подумали бросить службу и вернуться в горы. Изгнанные из родного горного тейпа за какие-то местные преступления (видимо, украли что-то не то или не того зарезали), они были преданы полковнику специфической волчьей преданностью – до тех пор, пока вожак силён. Сутенёр понимал, что стоит ему показать личную слабость – и эти волки немедленно вцепятся ему в глотку, но это его не волновало. Не дождутся!

Полковник нехорошо усмехнулся:

– А вот, Абрек, у профессора нашего спроси – куда он брата твоего дел? А то он что-то не хочет рассказывать! – и с удовлетворением отметил заметавшийся в глазах научника дикий ужас.

Чечен неуловимым движением выхватил устрашающих размеров нож и, помахивая лезвием, вразвалочку подошёл к вжавшемуся в угол учёному.

– Я сейчас твой яйца резать, тебе кормить буду! Мало будет – уши резать, нос буду! Тебе кушать! Будешь сытый, довольный – всё мине расскажешь!

От щербатой улыбки Абрека и упершегося в пах ножа научника била крупная дрожь, а по бледному лицу градом катился холодный пот.

– Не надо, Сер… полковник! Не надо, пожалуйста!

– Отставить, Гилаев, – с сожалением скомандовал полковник, – он нам сейчас всё объяснит, правда?

– Конечно-конечно, – с облегчением затряс головой учёный, – я всё объясню!

Абрек недовольно оскалился, но нож убрал и сел на койку рядом.

– Гиде мой брат? – повторил он угрожающе.

– Я не знаю точно…

Рука чечена метнулась к ножу.

– Подождите! – жалобно вскрикнул научник. – Я всё объясню!

– Подожди, Гилаев, – сказал полковник, – успеешь ещё…

Учёный вздрогнул от такой перспективы и быстро заговорил:

– Дело в том, что теория оказалась не вполне верна… мы предполагали немного другой вектор поля… действие Прибора оказалось нестабильным… я пытался поменять вектор в процессе, но установка пошла вразнос, и я принял решение её выключить – иначе бы она сгорела… А что мне оставалось делать? – жалобно закончил он.

– Э, я не понял, а брат гиде делся? – спросил Абрек. – Вектор-шмектор свой не говори, гиде брат говори!

– Действительно, профессор, – сказал полковник, – где мои бойцы? Из ваших объяснений ничего не понятно. Я могу подумать, что ефрейтору Гилаеву вы объясните подробнее…

– Я не знаю, правда! Прибор должен был защитить нас от эффекта перехода, обеспечив бета-фиксацию, но мощности его не хватило, и поле захватило только тех, кто оказался близко к установке…

– Что вы сопли жуёте, – зарычал полковник, – что случилось с остальными?

– Ну либо альфа-фиксация, либо…

Увидев, что рука Абрека опять потянулась к ножу, научник поспешил пояснить:

– Они либо остались ТАМ, либо… их больше нет.

– Э, как нет? Пачиму нет? Я тибя сичас рэзать буду!

– Отставить! – рявкнул полковник. – Считай, что увидишься с братом после выполнения задания!

– А что это вы тут делаете? А где все?

Все невольно обернулись на густой бас.

Сержант Кирпич прославился тем, что ломал упомянутый строительный объект голыми руками, как буханку хлеба. Хочешь белый, хочешь красный… Кроме феноменальной силы, позволяющей ему использовать АГС как ручной гранатомёт и стрелять с рук из 12,7 мм пулемёта «Корд», он отличался шаляпинским басом и невеликим умом. Карасов ценил его за надёжную исполнительность – как скажешь, так и сделает, не рассуждая. Неважно, что объяснять приходится несколько дольше и подробнее, чем остальным. Зато по недостатку воображения сержант не мог представить, что его могут убить, а потому вообще ничего не боялся. При этом Кирпич по-детски искренне верил в Бога, не пил спиртного и регулярно ходил в церковь, хотя никогда не молился и не исповедовался – просто стоял, слушал пение и вдыхал запах ладана. Для него этого было достаточно. Может быть, для Бога тоже…

– Итак, профессор, переход произведён?

– Да, полковник, безусловно. Мы на территории бета.

– Так что же ты сидишь, крыса тыловая? – неожиданно рявкнул Сутенёр. – Работаем по плану!

Научник вздрогнул и метнулся к пульту видеонаблюдения. Защёлкали тумблеры, и на мониторах появились серые однотонные картинки.