Операция «Посейдон»

Впрочем, для нее годился любой повод, чтобы поближе познакомиться с человеком, который был ей симпатичен, хотя и в два раза старше ее. Уже тогда возраст мужчины играл для нее не главную роль. Внешность — тоже. Софья Григорьевна недаром говорила Гале, то ли поощрительно, то ли с опаской: «Девочка моя, ты отягощена интеллектом». Может быть, старшая Бережковская просто-напросто перебрасывала некую светлую тень с самой себя на угловатую фигуру красивой дочери. Мать, получившая образование в тридцатые годы, сейчас работала (и подрабатывала, где только могла) преподавательницей французского языка. Язык Верлена и Пруста она знала в совершенстве. Дочь едва ли не с четырех лет ворковала по-французски, а к шестнадцати свободно читала и разговаривала с матерью за поздним ужином. Попутно Галя довольно сносно освоила и английский, благо одарена была незаурядной памятью.

К тому же ей казалось, что эти языки она знала когда-то.

— Все ты знала когда-то, — то ли загадочно, то ли укоризненно говорила мать.

Софья Григорьевна бывала откровенна с любимой дочерью. Вторую дочь, Изольду, она отличала меньше, однако домашнее образование обе девочки получили очень хорошее. Изольда неплохо музицировала на фортепьяно, Галя могла бы играть ничуть не хуже, но относилась к музыке равнодушно. Эти «слишком много нот» вызывали у нее болезненную реакцию. Только через десятилетия она поймет и полюбит музыку Генделя, Рахманинова, Вебера, но прежде — оперу «Волшебная флейта» Моцарта, удивительно созвучную ее диковинной жизни.

Старшина Никишин с почтением относился к Софье Григорьевне, которая без мужа по тем временам очень неплохо справлялась с воспитанием двух дочерей.

Галя однажды утром столкнулась с ним около ванной. Ярослав чуть не зашиб ее, открывая дверь. Он был босым, в одних галифе. Галя впервые увидела его без гимнастерки. Мускулистое, сильное молодое тело излучало здоровье.

— Я тебя не зашиб? — участливо спросил он и стал гладить ее плечо.

— Нет — нет, все в порядке, — пролепетала Галя и быстро закрыла за собой дверь в ванную.

Постепенно к новому жильцу все привыкли, и всё пошло своим чередом.

То, что шестнадцатилетняя Галя ведет довольно праздный образ жизни, не вызвало у муровца ровным счетом никаких эмоций. Оценив ее начитанность и восхитившись знанием языков, сыщик не задавал никаких лишних вопросов. Ее помощь в изучении английского пришлась как нельзя кстати.

Правда, в перерывах между уроками старшина внимательно слушал ее болтовню о дворовых компаниях. Угощал шоколадом, хвалил за умение двумя-тремя фразами сказать о многом.

Прошло уже почти полгода, как Ярослав поселился в их квартире, но она ни разу не видела ни одной женщины, которая бы приходила к нему. Галя даже следила за ним. Иногда она не спала, дожидаясь, когда он вернется с работы. Ей казалось, что он приводил женщин поздно ночью, а рано утром, пока все еще спали, выпроваживал их. Но нет, Ярослав всегда приходил один. Местные красавицы также потеряли к нему былой интерес, ведь даже на открытые приглашения заняться любовью он отшучивался. Про себя женщины окрестили его импотентом, но надежда их не оставляла, особенно Ольгу Витольдовну, которая и двух ночей спокойно не могла пережить без мужской ласки. Тетя Маня называла это «бешенством матки». Конечно, у него могла быть женщина на стороне, с которой он встречался бы в городе. Но тогда должна быть фотография любимой на стене, должны быть какие-то следы присутствия женщины. Однажды, разбирая с ним топик «My family», Галя спросила, как бы невзначай, на английском:

— А у вас есть любимая женщина?

— У меня есть женщина… в прошлом.

— Ты хочешь сказать, что у тебя сейчас нет женщины? — перешла Галя на русский.

— Сейчас… нет… пока.

— Ты что, может быть, болен?

Ярослав почувствовал, что в ее вопросе больше женского участия, чем любопытства.

— Нет. Знаешь, давай не будем это обсуждать, хорошо?

— Хорошо. Просто, может быть, я могла бы тебе чем-нибудь помочь?

— Нет, спасибо. Все нормально.

Ярослав занервничал, встал, взял со стола чайник и перешел на русский язык.

— Пойду поставлю чайник. Хочешь чаю?

— Я тебе еще не надоела своими дурацкими вопросами?

— Нет.

— Давай попьем чаю. Я принесу варенье.

Галя направилась к двери.

Чай пили молча. Разговор не клеился. Чтобы чем-то разрядить затянувшуюся паузу, Галя стала рассказывать про Снегиря и его друзей, про то, как они весело проводят время. Ярослав молча слушал, иногда для поддержания беседы задавал вопросы. Но ответы его как будто не интересовали. Ярослав, что-то вспомнив, достал из буфета коробку из-под печенья. В ней лежали какие-то лекарства, порошки. Выпив лекарство, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Спасибо за варенье. Все, иди, я устал.

Галя, сама не зная почему, подошла к Ярославу и неожиданно для себя осторожно поцеловала его в губы.

— Ты поправишься, все будет хорошо, — сказала она уверенно, повторяя интонации матери.

Жесткие складки вокруг его рта разгладились.

Две слезинки, показавшиеся на глазах, так и замерли, не решаясь скатиться вниз.