Операция "Раскол"

Жестокие репрессии смели со сцены в странах Восточной Европы тех коммунистических лидеров, которые могли бы строить свой социализм, социализм с венгерским, чехословацким, болгарским или польским лицом. Но получилось так, что везде строился сталинский социализм. Что потом и привело сначала к волнениям познанских рабочих в Польше в 1956 году, а потом в конце 70-х к движению «Солидарность», к восстанию в Венгрии в 1956 году, к «бархатной» революции в Чехословакии в 1968 году.

Снова обратимся к словам С. Стивена, которые во многом объясняют, почему его книгу замолчали на Западе: «Русское вторжение в Венгрию в 1956 году и в Чехословакию в 1968 году – таковы два самых трагических события в послевоенной истории Европы. Но в каждом из этих случаев Россия стояла перед лицом не только потери империи, что имело бы достаточно серьезное значение, но и перед лицом полного подрыва ее стратегических позиций на военно-геополитической карте Европы. И в этом, больше чем в факте вторжения, состояла действительная трагедия. Именно скорее по военным, чем по политическим причинам контрреволюция в этих двух странах была обречена на подавление: потому что, когда в них поднялись восстания, они перестали быть государствами, а вместо этого превратились просто в военные фланги».

Именно этот фактор всячески замалчивали на Западе, да и в СССР. Советские идеологи больше говорили об опасности крушения социализма в этих странах, нежели о стратегической военной опасности для Советского Союза с потерей союзных государств. И. Сталин в ответе У. Черчиллю еще в 1946 году заострил внимание на военной опасности: «Немцы могли произвести вторжение (в СССР. – Э. М.) через эти страны (Польшу, Румынию, Венгрию и Финляндию. – Э. М.) потому, что в этих странах существовали тогда правительства, враждебные Советскому Союзу… Что же может быть удивительного в том, что Советский Союз, желая обезопасить себя на будущее время, старается Добиться того, чтобы в этих странах существовали правительства, лояльно относящиеся к Советскому Союзу?» Синдром военной опасности после самой кровавой и смертоносной войны двадцатого столетия – Второй мировой – никогда не отпускал советское руководство, тем более что до 1985 года лидеры советского государства принадлежали к военному поколению. Генерал-лейтенант А. Майоров, чья 38-я армия в ночь с 20-го на 21 августа 1968 года вошла в Чехословакию, в своих воспоминаниях особо подчеркивает, что советское военное руководство и Генштаб были озабочены прежде всего потерей Чехословакии как члена оборонительного союза – Варшавского Договора, и они больше всех настаивали на вводе войск в эту союзную страну, пренебрегая политическими и идеологическими последствиями этого. Для них ведущим сценарием развития событий была выброска воздушных десантов НАТО, после чего должно появиться марионеточное правительство Чехословакии, которое объявит о выходе страны из Варшавского Договора и обратится к НАТО – защитить страну от советского вторжения (13).

И советское политическое руководство, и военное командование действовали под впечатлением этого сценария, хотя пропаганда больше кричала об утрате Чехословакией социалистического лица. Более чем за четыре месяца до ввода советской 38-й армии в Чехословакию ее командующий был ознакомлен с планом операции, уже разработанной Генштабом, который звучал так: «Карта-приказ… на вторжение 38-й армии… в ЧССР с целью подавления, а при необходимости и уничтожения контрреволюции на ее территории…» (14). Когда этот приказ стал реальностью, группа интеллигентов объявилась на Красной площади в Москве с лозунгом «Руки прочь от Чехословакии!».

Относительно бескровная операция в Чехословакии закончилась большой морально-психологической травмой чехословацкого общества. А в Венгрии октябрьско-ноябрьское восстание 1956 года закончилось большой кровью после вхождения в Будапешт советских войск. В тех боях на улицах венгерской столицы и других городов погибло более 5 тысяч человек, а более 19 тысяч были ранены, а потери советской стороны составили 640 убитых и 1250 раненых солдат и офицеров (15). Такое значение придавало советское руководство военным флангам, по выражению С. Стивена. Жесткое противостояние двух военных блоков заставляло мыслить категориями театров военных действий, фронтов и флангов, а не категориями человеческих судеб и обществ. «Ответственность за подобное положение вещей, – пишет в своей книге С. Стивен, – обусловившее неизбежность жестокого русского вмешательства, лежит не только на советском правительстве. Ее должны разделять также авторы операции «Раскол». Эта операция привела к усилению, а не к уменьшению советского господства в этих странах; она усилила страх советского руководства и его подозрительность по отношению к западным союзникам, из-за всего этого она содействовала утверждению в странах Восточной Европы колониального статуса, чего вполне можно было избежать».