Операция «Сентябрь»

— Вильнюс беру на себя, — продолжил Урбанавичюс. — Усилим охрану следственного изолятора. Лейтенанты Каулакис и Соколауските займутся выявлением возможных связей Аиста в городе. Вам, Тимофей Иванович, — Урбанавичюс обратился к Веригину, — надо бы ещё раз допросить Крюка и Обуха об их вильнюсской агентуре. Мало ли о ком они забыли нам поведать. Ведь явно забыли. А вот Аист, может быть, не забыл.

Урбанавичюс, вспомнив, что никто не успел позавтракать, попросил дежурного сварить кофе и сделать бутерброды.

— Витас Эдуардович, — спросил Стойко, — может, я с ребятами на заброшенный хутор сгоняю, засаду там оставлю?

— Давайте, — согласился Урбанавичюс. — Будьте постоянно на связи.

Он закурил, отхлебнул из маленькой глиняной чашечки горячий кофе.

— Ну, а вы, братцы, — капитан оглядел молодых офицеров, — по старой памяти отправляйтесь на хутор Баркявичюса. Что-то мне подсказывает, туда отправился Аист. А где, кстати, Марюс?

— Он сейчас в райотделе милиции, — сказал Иваньков, — Конституцию изучает, другие документы. Ему скоро в Каунас ехать, в школу милиции.

— Это меняет дело. Марюса не трогать. Управитесь сами.

В ту ночь Аист вместе с семерыми бандитами, как велел Крюк, ехал в последнем, четвёртом «студебеккере». Он был спокоен. Всё вроде бы складывалось нормально. Буткис должен был сжечь хутор Баркявичюса и удавить этого щенка Марюса, а потом со своими группами с тылу зайти к складам. На Буткиса Аист вполне полагался. Тот всё сделает, как надо. Недаром выучку прошёл у Обуха в полицейском батальоне. Крюк тоже всё подготовил в лучшем виде. И это даже хорошо, что он запретил вывозить барахло со складов. Куда его деть? Был бы с ними Обух, тот бы пристроил в лучшем виде, с наваром. А так… Надо сжигать — и ни о чём не думать.

Огорчал только арест Обуха. Аист не просто был самым преданным ему человеком. Он искренне любил Обуха, безгранично верил в него и надеялся, что Обух не бросит его при отходе на Запад. И там ведь, на Западе, Обуху наверняка потребуется надёжный человек, помощник, телохранитель, порученец. «Надо выручать Обуха, — думал Аист, сидя на скамье в кузове “студебеккера”, крепко сжимая холодный ствол ППШ, — надо поднять всю информацию о глубоко законспирированных людях Обуха в Вильнюсе, обойти и собрать их, изучить маршрут и время доставки Обуха на допросы в МГБ, подготовить акцию и устроить засаду».

Машина остановилась. Встревоженный Аист выпрыгнул из кузова. Впереди, на перекрёстке, первые три «студебеккера», как и планировалось, повернули налево, в сторону Вильнюса. Крюк выбрался из «виллиса» и мирно покуривал. Он заметил Аиста и помахал ему рукой: не волнуйся, мол, всё нормально, сейчас поедем. Аист вновь забрался в кузов и успокоился.

И в тот самый момент по «студебеккеру» со всех сторон открыли ураганный огонь. Аист отчётливо различал рыкающий звук ручных пулемётов Дегтярёва, стрекотание, словно швейные машинки, автоматов… Тент кузова, изрешечённый сотнями пуль, моментально превратился в решето. Кто-то из его бойцов погиб сразу, кто-то выпрыгивал из кузова и расстреливался на земле. С дороги были слышны топот солдатских сапог, громкие команды, крики и стоны раненых и умирающих…

Аист спрятался под лавку и прикрылся куском брезента. В кузов забрались солдаты с фонариками, вытащили убитых, их оружие, пошарили под лавками. Пнув скомканный тюк брезента, выпрыгнули наружу. Спустя какое-то время вокруг машины затихло. Аист подполз к корме кузова и осторожно выглянул. Солдаты, погрузив трупы и раненых бандитов в подошедшие грузовики, сами забрались туда. Машины уехали. Он подтянул к себе автомат за ремень и почувствовал, что и ремень, и солдатская форма, в которую он был облачён, мокрые, а он лежит в луже. Дно кузова было залито кровью убитых бандитов. Он ощупал себя, пошевелил ногами и руками. Ничего не болело. Значит, не ранен. Значит, надо уходить.

Он осторожно сполз на дорогу и огляделся. На Вильнюсском шоссе догорали три «студебеккера». Тент этого, четвёртого, тоже горел. Огонь уже пробрался в кабину, вскоре мог взорваться бензобак. Аист отполз к обочине, спрятался там и стал наблюдать. Чуть впереди, у «виллиса» Крюка, сидели и курили офицеры. Рядом стояла большая чёрная машина с зарешёченными окнами. В неё забирались автоматчики. «Интересно, — подумал Аист, — Крюк погиб или захвачен красными? Лучше бы погиб. Иначе всех выдаст. За ним не застоится». Он потихоньку стал уходить по обочине назад, в сторону Пабраде. «Хорошо, — думал он, — что солдаты собак не пустили. Иначе конец».

Было темно. Нужно до рассвета уйти как можно дальше к лесу, а там, в лесном ручье, вымыться и в только ему известном схроне переодеться, отоспаться и на какое-то время залечь.

К восьми утра, пройдя по известным ему лесным тропам без малого двадцать километров, Аист нашёл свой схрон, устроенный под старыми соснами, укрытый мхом и лапником. Только четыре незаметных неопытному глазу полых палочки (стволики болотного камыша) выдавали вентиляцию схрона. Не каждый мог заметить и прикрытое лапником крохотное отверстие — дымоход печки-буржуйки.