Операция «Шасть!»

Глава 5 ОБОГАЩЕННЫЕ ЗЛОМ

Промоутер Ильи Муромского Бакшиш страдал весь вечер. Бродил по своим палатам каменным, что трудами праведными не заработаешь, и маялся. Свет белый был ему категорически немил. Немила была и беляночка Света, что ласковой зверушкой стлалась по его следу, уговаривая:

– Хоть винограду покушай, хорошенький! Хоть коньячку тяпни, родненький!

Прогнать дуру-девку – а с недавних пор законную супругу! – у Бакшиша рука не подымалась, язык не поворачивался. А только и терпеть причитания моченьки не было.

В конце концов он забрал у готовой заплакать блондиночки коньяк и виноград да и заперся в кабинете, позвав с собой семейную любимицу, таксу Груню. Там, улегшись просто на полу, директор «Свинцовой перчатки» попытался трезво и взвешенно обдумать ситуацию со срывающимся, точно альпинист с обледенелого склона, боем Муромец – Хмырь.

Отчего трезво-то, спросите? Оттого что пить любимый двадцатилетний «Ахерон» сил не было! Во как оглушили Бакшиша Никитины комиссарские обертоны!

«Похоже на то, – уныло размышлял промоутер, трепля собачьи уши и катая во рту виноградину, – что горяченькие, почти уже лежащие в руках денежки распустили крылышки и упорхнули».

Надо отметить, Бакшиш вовсе не являлся тупым громилой с отбитыми в давнишних спаррингах мозгами. В определенных кругах слыл он натурой поэтической и где-то даже утонченной. Примерно как лезвие опасной бритвы.

Бакшиш поместил виноградину между зубами, невидяще уставился в умные глазенки Груни и пробормотал:

– И осталось мне лишь с затаенной грустью проследить их полет. Какое скорбное разочарование!

Он сжал челюсти.

Виноградина лопнула. Оказалась она кислой – почти как гримаса, исказившая костистую физиономию Бакшиша. Дабы смыть мерзкую кислятину, пришлось ему собрать волю в горсточку и, игнорируя екающую селезенку, дернуть коньячку. Потом еще. И еще. Потом он ощутил себя вполне орлом, прогнал собаку, вскарабкался на диван и кликнул Светку…

Утром народившегося Дня защиты детей, ранним-ранним и студеным утром 1 июня, наваждение схлынуло. Уже в пять часов Бакшиш орудовал эспандером, вновь чувствуя себя бодрым, дерзким и решительным. Приступив к отжиманиям, он с брезгливостью припомнил собственное вчерашнее слюнтяйство – лишь на секунду, чтобы тут же забыть. Приседая на одной ноге, вспомнил, что его банально выставили на пять косарей «зеленых». И это если не считать «упущенной выгоды»! Которая, по самым скромным прикидкам, сулила тридцатикратное увеличение средств, вложенных в бой Муромского. А уж о моральном ущербе от факта, что на него, Папашу Бакшиша, самым безобразным образом наорал какой-то заджинсованный… Об этом и речи не шло. Пока не шло.

Бакшиш с удовольствием осмотрел в зеркале свое поджарое тело, набросил на плечи пушистый халат и отправился в ванную. По пути встретил таксу Груню, почесал ей за ухом, подхватил с комода мобилу и набрал номерок Тыры. Тыра, конечно, был полным уродом и подонком, зато преданным.

Урод и подонок ответил сразу, будто неусыпно ждал звонка всю ночь.

– Захвати Богарта, и пулей ко мне, – велел Бакшиш.

– Так ведь Богарт… он того… – испуганно тявкнул Тыра.

– Чего-того? – рявкнул Бакшиш. – По рукам пошел? Девки?

– Ну не… Он это… Свалил вчера, короче. Самолетом. На какую-то гору. К Афоне, что ли?

– На гору Афон, может? – проявил Бакшиш эрудицию. – А на кой хрен?

– Дак, Папа! После этого… Ну когда Илюха с корешем на нас нагавкали… Проперло Богарта че-то. Не по-детски так! Короче, грит, бабки – зло. О вечном думать, грит, надо. На Афоне типа. В пещере. Во! И…

– Паразит кишечный! Ну вернется – я ему устрою пещеру, – недобро прошипел Бакшиш, прерывая косноязычный рассказ Тыры. – Тогда поступаем так. Прямо сейчас забираешь Королевича, еще двоих-троих мамелюков на свой выбор – и мухой ко мне. Через час вы здесь. Как штык. Все, действуй!

Случись подобная неприятность лет тридцать назад, Бакшиш, тогдашний чемпион Забамья в полутяжелом весе, живо бы разобрался со строптивцем, лично накидав по рогам. Пятнадцать лет назад свистнул бы верных нукеров с резиновыми «болеутолителями» и устроил ослушнику «встречу на Калке». Но нынче он, благополучный бизнесмен, меценат и без пяти минут советник картафановского градоначальника по вопросам физической культуры и спорта, позволить себе подобные выходки не имел права. Не потому, конечно, что обабился и смягчился сердцем. Потому что знал цену людям. Особенно тем, с которых можно поиметь нехилые дивиденды. А с проигрыша Муромского, когда б он лег под Хмыря, можно было так разжиться… Э-эх!