Операция «Сломанная трубка»

— Нет, не помню. Вася его так звал: Мусимыч. Еще вот что помню. Он говорил, что ставил дом своими руками и потому стоять ему много лет. Я, говорит, сам старый матрос и рад, что оставил дом матросу. Так все было, вспомнила сейчас… А и не обманул он: дом-то, прямо слово, хорош — ни сырости, ни плесени никакой.

— Он только один раз к вам заходил?

— Больше я его ни разу не видела… А про вещи на чердаке никак не поминал он. Не знаю уж, что про них и думать-то.

— А он не сказал, куда переехал жить?

— Может, и сказал. Не помню. Я ведь тогда только что из деревни приехала, все новое для меня было. И разговаривать-то не смела.

В надежде, что Акулина Мусимовна вспомнит еще что-нибудь, Никон и Илемби готовы были просидеть в палате до самого обеда, но вошла медсестра и сказала, что время для посещения больных кончилось.

8

Услышав про старого хозяина дома номер шестьдесят восемь, Ильдер выпалил:

— Все ясно! Это его сын воевал вместе с польскими партизанами!

— Погоди-ка… — осадил его Кестюк. И снова повернулся к Никону: — Значит, хозяин дома был моряком?

— Да. Акулина Мусимовна вспомнила…

— Можно предполагать, — важно, по-взрослому сказала Илемби, победоносно взглянув на Ильдера, — что бескозырка, которую Никон нашел на чердаке, принадлежала ему.

Не то Гена не то Гера начал зачем-то яростно протирать единственное стекло своего бинокля. А не то Гера не то Гена схватил Никона за рукав, нетерпеливо дернул к себе и спросил:

— Выходит, тот старик служил на «Авроре»?

— Выходит, так… — неуверенно ответил Никон.

Тут загалдели все разом и умолкли, лишь когда Кестюк поднял руку.

Он снова незаметно стал командиром следопытов. Но Кестюк нос не задирает, выслушивает ребят, советуется. И будто бы не замечает даже, что товарищи всегда ждут от него решающего слова.

— Ребята, — сказал он, — а как вы думаете, не сходить ли нам в пединститут?

— Зачем? — выпалил не то Гена не то Гера.

— Э-эх, даже этого не можешь сообразить, — Ильдер тихонько щелкнул его по лбу. — Забыл, что ли, как было написано на книге? «Студенту А. Мусимову»!

— А-а…

— Вот тебе и «а-а»! Соображать надо.

— Эй, ты, полегче! — крикнул вдруг не то Гера не то Гена, обидевшись за брата.

— Да успокойтесь вы, что ли, — осадил их Кестюк, и все опять сразу притихли. — В пединституте мы можем узнать, когда наш Мусимов закончил учебу. А повезет — узнаем, куда он был направлен на работу. Так ведь?

— Правильно!

Никону припомнилось, как они вдвоем ходили в городскую библиотеку и как мучились с польско-русским словарем. А направила их девушка-библиотекарь к Ядвиге Стефановне — все за один день решилось…

— Кестюк, — сказал он, — а может, нам сначала с нашим историком поговорить?

— О чем?

— Он же кончил пединститут. Многих там знает…

И тут Гена с Герой сообщили, что недавно видели Айдаша Ивановича во дворе школы.

— А ну давай наперегонки! — крикнул Ильдер, бегавший быстрее всех в их компании. И все побежали к школе.

Айдаш Иванович, выслушав запыхавшихся ребят, сдержанно похвалил их. Потом вдруг сказал:

— Поедемте в институт вместе. Хотя, может быть, сначала сделаем вот что…

И учитель предложил разделиться на две группы. Одна группа вместе с ним поедет в институт, а другую Кестюк поведет в городское адресное бюро — там можно попытаться узнать, куда переехал старый хозяин дома номер шестьдесят восемь.

В институте, оказывается, начались вступительные экзамены, и везде — у подъезда, в вестибюле, в коридорах — было полным-полно парней и девушек, Айдаш Иванович повел своих учеников на третий этаж. Вошли в какую-то большую комнату. За столом сидел высокий бородатый человек в очках.

— Этот наверняка профессор! — ткнув Никона в бок, шепнул Ильдер.

— Хоть здесь не шумите! — прошептала Илемби.

Бородатый, изредка посматривая на ребят, внимательно выслушал Айдаша Ивановича и поднялся из-за стола.

— Молодцы ваши следопыты, Айдаш Иванович, — сказал он густым басом, подходя к ребятам. — Молодцы! Истинно благородным делом занимаетесь. Желаю вам удачи. Чем могу — помогу.

Айдаш Иванович и ребята попрощались с ним и вышли в коридор. Спустились обратно на первый этаж. Айдаш Иванович повел свою группу еще ниже, в подвал. Открыли массивную дверь, вошли в узкий и длинный зал. По стенам от пола до потолка — полки, а на полках — толстенные картонные папки; сразу понятно: в архив попали. Седоволосый пожилой мужчина, сидевший за небольшим столиком у стены, подозвал их к себе.

— Мне сейчас позвонили насчет вас. Велели помочь. Скажите, кто вас интересует?

— Фамилия — Мусимов, — сказал Никон.

— И еще мы знаем, что он учился в институте в 1940 году, — добавил Ильдер.

— А имя у него начиналось с буквы «А», — боясь отстать от мальчишек, выпалила Илемби.

— Ну что же, попробуем! Му-си-мов… Мусимов… Нечасто встречающаяся фамилия… И кажется, знакомая мне…

Тут он глубоко вздохнул и облегченно засмеялся:

— Вспомнил!

Архивариус щелкнул пальцами, торопливо пройдя вдоль стены почти до угла, поднялся по лесенке и уверенно снял с верхней полки одну из папок. Протянул ее подбежавшему Ильдеру.