Операция «Сломанная трубка»

— Сейчас придет с работы, — он торопливо распахнул калитку, — да вы заходите в дом, там прохладнее, мама просила вас подождать.

Никон вошел вслед за лесничихой, но тут внезапно увидел в окне мать и выбежал ей навстречу.

— Пришла, — сказал он, — ждет тебя там. А ты поешь сперва. Я суп сварил. И еще, мама…

— Что, милый? — ласково спросила Агафья, погладив сына по голове.

— Да ладно, так, ничего…

Мать была такая усталая после работы, что Никон не решился попросить ее узнать, нет ли у лесника гостей…

Агафья сняла на пороге туфли и прошла в комнату. Никон схватил с полки какую-то книгу, отправился на кухню. Громко двинул стулом, уселся, полистал страницы…

— Я на минутку только к тебе, — услышал он ровный голос тети Праски. — Хлопот у меня теперь полно…

— А что случилось, Праски? — Это мать у нее спрашивает.

— Ох, и сама не знаю, то ли радоваться, то ли… Родня у Фрола отыскалась.

Никон насторожился.

— Брат двоюродный, чуть постарше Фрола. — продолжала лесничиха. — После войны Фрол, слышь, искал его, да никак не мог напасть на след и примирился. А теперь он сам вроде нас нашел.

— Фрол-то обрадовался, поди?

— Дня через три он должен приехать, — как бы не слыша вопроса, сказала Праски, — потому и к тебе пришла.

— Что-нибудь нужно сделать?

— Ну да. Позавчера Фрол в городе костюм купил, а дома примерил — пиджак широк, брюки длинны. Вот я и хотела просить тебя: может, выберешь время, заглянешь к нам. Пиджак-то уж ладно, и так сойдет, а вот брюки подкоротить бы надо…

— Ладно, Праски, ладно. Завтра… или нет, послезавтра. С утра зайду. И пиджак ушью. Да и должница я ваша. Спасибо Фролу Сидоровичу, заботушки о дровах не знаю.

— Всегда ты сразу об дровах — подумаешь, какое дело! — отозвалась Праски. — Привезет он тебе и нынче сколько надо.

Мать Никона работает в ателье и дома частенько сидит за шитьем: берет заказы, подрабатывает. Никон в это время старается освободить ее от домашних дел — посуду помоет, в магазин сходит, пол протрет. Жалеет мать. В последнее время она стала жаловаться на глаза. Никон несколько раз просил ее не брать домой работу, отдохнуть, а она в ответ только скажет: «Вот выращу тебя, сынок, тогда и отдохну».

Женщины помолчали. Потом Праски сказала:

— А знаешь, я и вправду не пойму, то ли радоваться, что брат Фролов нашелся, то ли…

— Ну как ты можешь так говорить, Праски! Через столько лет родня отыскалась…

— Да и сама я тоже так думала, но вот… Фрола я что-то не понимаю! Сам-то будто и не рад, что брат появился. Хмурый какой-то ходит. И по ночам плохо спит. Пить стал больше. Тут у нас гостит дочка сестры, хорошая девочка, так он и с ней неласков. Прямо не знаю, как и быть. Сказала ему вчера, что, мол, надо будет кой-кого из знакомых позвать, отметить приезд-то брата, так он на меня накричал, не знаю и за что… Никого, говорит, звать не будем, и вообще велел молчать об нем… Пусть, говорит, никто не знает, что он был у нас на кордоне. Ну ты подумай, можно разве так встречать брата, столько лет не виделись?

— Да-а-а, — протянула мать, не зная, что ответить.

Затем Никон услыхал, как Праски встала и уже другим, более громким голосом сказала:

— Ну вот, говорила ненадолго, а вишь засиделась у тебя! Ну, значит, придешь, как сказала?

— Хорошо, Праски. Обязательно приду.

Никон громко захлопнул книгу и вошел в комнату.

— Агафья, ты и Никона с собой возьми, — сказала тетя Праски, увидев его, — пусть они с Маюк по лесу походят, ягод соберут. Евсей-то Пантелеевич, может, тоже ягоды любит. Услышав это имя, Никон не удержался и спросил:

— А кто это… Евсей Пантелеевич?

— Брат Фрола Сидоровича, Никон. Двоюродный брат…

Как только Праски ушла, Никон отпросился у матери — даже чай пить не стал — и во весь дух помчался к Кестюку.

6

Утром этого дня все ребята, кроме Никона и Геры с Геной, собрались у дома Кестюка.

— Ну, я пошла, — сказала Илемби. И добавила, тряхнув косичками: — Вот увидите, запросто познакомлюсь с этой Маюк, все разузнаю, что там творится…

— Как думаете, ребята, — начал Кестюк, когда голубые бантики скрылись за поворотом, — хорошо ли девчонку одну в лес посылать? Могут мальчишки городские встретиться, мало ли что… Правда. Илемби разобидится, если узнает, что к ней специальная охрана приставлена.

— Чего же ты предлагаешь? — спросил Ильдер.

— Мне кажется, пусть сейчас Захарка с Камбуром пойдет к кордону, — сказал Кестюк и посмотрел на Захарку.

— А что же, я готов. Правда, я хотел отправиться туда под вечер. Вечером собаки не такие злые.

— Смотри только, чтоб тебя Илемби не заметила. Понял? Кестюк улыбнулся и потрепал Камбура за шею.

Захарка кивнул всем на прощанье, повернулся и пошел, не глядя на Камбура. Пес вскочил и устремился за хозяином…

А Илемби в это время бежит по дорожке, размахивая корзинкой для ягод, тихонько напевает. Вот она наклонилась, наверно, увидела в траве землянику. А когда подняла голову, то встретилась взглядом с каким-то незнакомым человеком.

— Оказывается, не я один на кордон иду, — сказал он с улыбкой, — тебе ведь тоже туда?