Операция «Сломанная трубка»

Ребята договорились собраться после обеда у Никона. Поэтому Никон то и дело посматривает на часы и переводит взгляд на окна. Выйдя от Ядвиги Стефановны, они решили сегодня же навестить Акулину Мусимовну. Вдруг она, узнав все, что написали польские ребята, вспомнит что-нибудь такое, о чем давно забыла? Но мать Никона, собираясь на работу во вторую смену, сообщила сыну неприятную новость. Сегодня утром Акулина Мусимовна неожиданно почувствовала себя плохо. Она едва добралась до матери Никона и попросила вызвать «скорую помощь». Пока мать бежала от телефона-автомата, «скорая» уже подкатила к дому. Старушку тут же увезли в больницу.

— Придется нам с тобой последить за домом и за птицей Акулины Мусимовны, — сказала мать, уходя на работу. — Я там прибралась немного. К вечеру сходи кур покорми.

— А чего она вдруг заболела?

— Не знаю. Завтра вот забегу в больницу, спрошу у врачей.

Новость была совершенно неожиданной. Им так хотелось обрадовать Акулину Мусимовну! Ведь они записали весь текст письма на русском языке, а потом, специально для Акулины Мусимовны, перевели его на чувашский. Кроме того, решили сразу же послать письмо в Польшу. Писала его, советуясь с ребятами, Ядвига Стефановна. Они сообщили, что письмо, пришедшее в Чувашию, не попало в руки А. Мусимова, так как такого человека в поселке нет. Письмо попало в руки чувашских пионеров, которые обещают сделать все, чтобы отыскать отца героя-партизана, и, со своей стороны, просят, если вдруг отыщется кто-нибудь из участников того боя, сообщить о нем или дать его адрес. Потом общими усилиями дословно перевели с чувашского на польский последнее письмо героя-земляка и тоже вложили в конверт.

…Кестюк и Илемби, словно сговорившись, пришли одновременно — ровно в половине третьего. Но когда узнали, что хозяйка дома номер шестьдесят восемь вдруг заболела и лежит теперь в больнице, лица их сразу потускнели.

— А я так хотела получше расспросить у Акулины Мусимовны про ее младшего брата! — подосадовала Илемби. — Потому что… если он во время войны был матросом, то вполне мог… с каким-нибудь десантом…

— Ну-у! Как он мог попасть в Польшу? — засомневался Никон. — Ладно бы, скажем, в Болгарию — она рядом с Черным морем. А Польша, сама знаешь, совсем в другой стороне, около Балтийского моря.

Кестюк сначала сидел, не вмешиваясь в разговор, а потом, видно, и его озарила какая-то мысль: он поднял правую руку вверх и щелкнул пальцами.

— А что? Илемби, может, и права! Что, если брат Акулины Мусимовны все-таки воевал на Балтике?

— Но она же два раза сказала, что он служил на Черном море! — возразил Никон.

— Это-то я помню. И при мне она это говорила… Но ведь тогда на адресе нельзя было указывать названия городов. — Кестюк наморщил лоб, стараясь не упустить нить своей мысли. — Тогда писали просто «полевая почта». Об этом и в книгах сказано, и в кино. И на письмах дедушки я видел…

— Значит, если брат Акулины Мусимовны воевал на Балтийском море, то он вполне мог попасть к польским партизанам… Так я поняла, Кестюк? — Глаза у Илемби блестели.

— Да-а, вам просто хочется верить, что письмо написал брат Акулины Мусимовны, — покачал головой Никон. — Забыли уже, что партизана того и звали-то совсем по-другому…

— Я как раз об этом и подумала! — закричала Илемби. — Ведь партизаны часто меняли свои имена и фамилии! Иногда у них одна только кличка и оставалась. Могло же быть, что Мусимов тоже почему-то изменил свое имя?

— Молодчина! — не удержался Кестюк от похвалы. — Ну что ты на это скажешь, Никон?

— Садись, — заулыбался и Никон. — Все это могло быть. Но только вот «если, если»… Это надо проверить. Помнишь, Кестюк, Акулина Мусимовна показывала нам фотокарточку брата?

— Ну, помню.

— Надо посмотреть на нее внимательнее!

— А мы вроде и так…

— Он ведь там снят в бескозырке?

— Точно… — Кестюк начал догадываться, к чему клонит Никон.

— А ты запомнил, что на ней было написано?

— Нет… И как это я не сообразил?! Ведь на бескозырке пишут название флота!

Никон посмотрел на часы.

— Пошли. Проверим сейчас же. Акулина Мусимовна оставила нам ключ от дома. Мне как раз время идти кормить ее кур.

Минут через десять ребята подошли к дому под старой ветлой. Открыли калитку решетчатой ограды и очутились в маленьком дворике. Никон вытащил из кармана ключ и отпер замок на двери веранды. Войдя в дом, все трое подбежали к портрету, висящему на стене между окнами.

— Ну, видели? Что я вам говорила! — запрыгала и захлопала в ладоши Илемби.