Операция «Смоленский капкан», или Пропавший обоз НКВД

…Георгиевский зал Московского Кремля показался ей огромным, может быть, даже размером с целое футбольное поле, и сразу поражал воображение своим бело-золотым убранством. Ярко горел свет шести тяжёлых бронзовых люстр, алая дорожка, пересекающая зал прямо по изумительному наборному паркету, мягко пружинила под начищенными до блеска хромовыми офицерскими сапожками. Новенькая портупея, охватывающая тонкую девичью талию, приятно поскрипывала при каждом движении, гимнастёрка с капитанскими погонами, отливающими золотом, была идеально подогнана в только что открывшемся ателье на улице Горького и старательно отглажена. Елена, впервые в своей жизни попавшая в Кремль, была в приподнятом настроении. Она с восторгом оглядывалась по сторонам — стены зала украшали золотые звёзды и орденские ленты с девизом «За службу и храбрость», между витыми колоннами виднелись мраморные доски с высеченными на них фамилиями Георгиевских кавалеров. Она в растерянности остановилась посреди всего этого великолепия и стояла, в восхищении глядя по сторонам, пока к ней не подошёл молодой полковник, мелодично позванивая орденами и медалями:

— Елена Владимировна, — он показал на огромный белоснежный бархатный диван с резной спинкой, — присядьте, пожалуйста, народный комиссар сейчас подойдёт.

Он появился внезапно, из боковой, неслышно отворившейся двери. Невысокого роста, в генеральской форме. Холодный взгляд из-за круглых очков. Он посмотрел на Елену внимательно, но отнюдь не дружелюбно, как можно было бы ожидать в данной обстановке, а скорее, презрительно. Но всё же улыбнулся, как на миг показалось Елене, через силу. И девушке вдруг стало неуютно и зябко, несмотря на тёплый майский вечер. Поборов в себе первый испуг, она открыто улыбнулась в ответ. Нарком подошёл ближе и с сильным акцентом произнёс сквозь зубы:

— Весь советский народ благодарен вам за то бесстрашие и профессионализм, с которым вы в логове фашистского зверя блестяще выполняли свой долг перед Родиной. Сегодня, 9 мая 1944 года, весь Советский Союз салютует нашей героической армии, освободившей Севастополь. В этот торжественный день Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 мая 1944 года, за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, вы награждаетесь орденом Суворова 2 степени, — он, не оборачиваясь, протянул назад руку, и молодой полковник с готовностью передал ему алую коробочку с орденом.

Берия подошёл вплотную к Елене, как ей показалось, значительно ближе, чем требовалось для того, чтобы вручить награду. Но как оказалось, нарком решил собственноручно прикрепить орден. Под его требовательным взглядом ей пришлось расстегнуть три верхние пуговицы гимнастёрки. Почувствовав лёгкое прикосновение его рук к своей груди, Елена вздрогнула. Ей на мгновение показалось, что её коснулась рука мертвеца. Наконец, Берия привинтил орден, и снова появился полковник, но уже с подносом в руках. На подносе стояли два высоких бокала с шампанским. Нарком опять едва уловимо улыбнулся, поднял бокал и выпил:

— Ещё раз поздравляю.

— Служу трудовому народу, — тихо произнесла Елена, совсем сникшая под этим хищным взглядом, и тоже выпила вино.

Нарком ещё раз оглядел девушку с головы до ног, и опять Елене стало не по себе. Потом Берия резко поставил бокал на поднос, повернулся и молча покинул зал.

Только выйдя на свежий воздух, Елена немного пришла в себя. Ничего подобного она не испытывала ни разу в жизни. Она вдруг почувствовала себя разбитой, как будто из неё выкачали все силы. Утром она планировала после Кремля ещё побродить по вечерней Москве, помечтать. Ведь завтра с фронта должен был приехать Иван, которого она не видела долгих три года. А послезавтра в полдень они должны были расписаться и, наконец, официально стать мужем и женой. Но сейчас её вдруг так сильно стало клонить в сон, что она едва добралась до своего номера в гостинице «Москва». Поднявшись на третий этаж и попросив горничную не будить её, она открыла дверь, распахнула окно и, не раздеваясь, провалилась в глубокий сон, едва коснувшись головой подушки.