Операция «Сокол»

«Моя дорогая Тамусенька! Знаю, что письма ты пишешь мне регулярно, в этом уверен. Со своей стороны тоже пишу тебе всегда, как только бывает свободное время. Лишь в ноябре получился некоторый перерыв, так как я уходил в глубокий тыл для связи с партизанами и подрыва немецкого склада. Задание выполнено. Моя милая девочка, как много пришлось, наверное, пережить тебе за это время!.. Особенно меня беспокоит, что в суровую зиму ты осталась без теплых вещей. Если бы можно было перебросить кое-что от моей мамы с Кавказа, но этого пока нельзя сделать... Я счастлив, Тамуся, что ты не забываешь меня. Мы никогда не забудем друг друга. Твой Миша. 22 ноября 1943 года».

— Что за чепуха? — удивленно воскликнул Левкин. — Уходил в глубокий тыл. Никто его не посылал, Вообще он никуда в ноябре не отлучался из роты. А может, он был завербован немцами? Шпион.

— Сразу и шпион! Зачем было Зайцеву выдумывать этот эпизод? Он ведь знал, что письма просматривает цензура, могли возникнуть подозрения, — подумал я вслух. — Просто бахвальство перед любимой женщиной или оправдание. Скажи, младший лейтенант, Зайцев в этом рейсе был один?

— Никак нет. С ним ехал радист Соловьев.

Опять Соловьев из взвода связи лейтенанта Егорова. Я проверил, у него было алиби. Когда, по заключению эксперта, убили Зайцева, Соловьев находился во взводе. Да не мог он рисковать, он мог убрать шофера на дороге, когда они оставались вдвоем. Все же я решил поговорить с радистом. Соловьев явился в штаб немедленно, был спокоен, лишь немного тороплив.

— Товарищ старший лейтенант, сержант Соловьев по вашему вызову явился, — с порога отрапортовал он.

— Садитесь, товарищ сержант. Расскажите, что произошло с машиной в дороге, когда вы ехали с шофером Зайцевым?

— С технической стороны я поломки не могу объяснить. Не знаком с автомашинами. Машина встала внезапно километрах в двух от развилки. Зайцев вылез, поднял капот, стал копаться в моторе...

— Сколько времени вы стояли на дороге?

— Часа три, наверное.

— Как вел себя Зайцев? Вы не заметили ничего подозрительного в его поведении?

— Он ругался, от досады, полагаю.

— А вы чем занимались в это время?

— Ходил возле машины, торопил шофера. Потом надоело, залез в кабину.

— А Зайцев?

— Он все возился с мотором и ничего не мог сделать.

— Скажите, у вас не возникло чувства или подозрения, что вы поехали не той дорогой?

Тут Соловьев чуть поколебался.

— Как будто нет. Никак нет, товарищ старший лейтенант! Ехали согласно указателям. И регулировщик стоял.

— И, согласно указателям, куда вы поехали?

— На Папортное.

— А вас командир роты Левкин нашел на дороге на Жлобин. Вам было известно, что эта дорога на позиции противника? Как вы это объясните.

— О позициях немцев было известно. О направлении могу лишь сказать: ехали маршрутом согласно указателям и сигналу регулировщика.

— Но на обратном пути вы убедились, что ехали на Жлобин, совсем не на Папортное.

— Да, на развилке младший лейтенант Левкин показал нам указатели.

— Как же вы объясняете случившееся?

Соловьев немного помолчал в явном замешательстве.

— Не могу объяснить, товарищ старший лейтенант.

Я решил прийти ему на помощь.

— Может быть, вы отвлеклись в тот момент, товарищ сержант, или вздремнули? Может быть, Зайцев постарался вас отвлечь как-то...

— Возможно. Виноват, товарищ старший лейтенант. Не помню.

— И тогда шофер Зайцев направил машину другой дорогой. То есть в нужном ему направлении.

— Вы считаете...

— А вы не думаете, что никакой поломки не было? Просто Зайцеву надо было заехать туда и остановиться в нужном, заранее условленном месте? Подумайте хорошенько, вспомните, ничего странного в его поведении не было?

Соловьев вытер вспотевший лоб платком.

— Подумать если... Да, теперь мне кажется, было нечто. Мне показалось, шофер больше оглядывается по сторонам, чем занимается ремонтом.

— Значит, он кого-то ждал?

— Возможно.

— А вы не подумали, в какой опасной ситуации вы оказались со своим имуществом?

— Не пришло в голову. Зайцев обнадежил, мол, Левкин все равно найдет. Вытащит.

— Ну, хорошо. Разговор этот остается между нами, товарищ сержант. Дело мы закрываем, поскольку шофер Зайцев покончил самоубийством.

— Как? Вы сказали — самоубийством? — воскликнул Соловьев. На лице его мелькнуло выражение какой-то дикой радости, как у приговоренного, с шеи которого палач в последнюю секунду снимает петлю. — А у нас говорят...