Операция «Сострадание»

Его драгоценные девочки, Тая и Машка, с похожими круглыми ясными личиками и почти одного роста (дочка тянется ввысь стремительно, акселератка, скоро догонит мать), моментально открывают дверь по звонку. Поджидают его, что ли, в прихожей? Нет, такого быть не может: ведь Глебов приходит с работы в разное время. И тем не менее каким-то чудом они оказываются возле двери… Глебов ни разу не спросил, как им это удается: разве можно разъяснить чудо? Нельзя, да и не нужно… Радостный писк, одна хватает пальто, другая портфель, пристраивают вещи на свои места, пока глава семейства переобувается в домашние тапочки. В это время — никаких поцелуев, никаких вопросов, никаких школьных и рабочих новостей: сначала доброго молодца надо накормить-напоить, а потом уже расспрашивать. Пока Георгий Яковлевич переодевается и старательно моет руки в ванной, на стол, накрытый клеенчатой скатеркой с узором из экзотических фруктов, ставится плетенка с ломтиками хлеба, черного и белого, в три тарелки наливается суп. Первое блюдо съедается молча: Глебовым — потому что он устал и проголодался как собака, женой и дочерью — из уважения к процессу утоления голода главы семейства. А вот когда в желудке перестают завывать водопроводные трубы, за вторым блюдом можно поболтать и расслабиться. Тут-то и начинаются новости и шутки, Глебов чувствует, что он нужен, его любят, и погружается в это чувство, будто в теплую водичку…

И все-таки Глебову удалось сделать правильный выбор со своей поздней женитьбой! Было ведь ему тогда почти сорок лет, и двадцать из них он провел в Москве и обзавелся к тому времени двумя любовницами, одна из которых владела, кстати, роскошной старинной трехкомнатной квартирой вблизи Нового Арбата… А вот не захотел ни с одной из москвичек связываться! Та, с околоарбатской квартирой, так с ним обращалась, что со временем, предвидел Глебов, потребовала бы от него, чтобы он в благодарность за ее жилплощадь спал на коврике и приносил тапочки в зубах. Другая не требовала ничего — более того, возводила это отсутствие требований в принцип и настаивала, чтобы Глебов тоже ничего и никогда от нее не требовал, чтобы у них, как она заявляла с придыханием, осуществился союз двух свободных людей. Здрасте, я ваша тетя! Зачем же тогда жениться? Если так ценишь свою свободу, дорогая, будь и дальше свободной, без мужа, сама по себе. Короче, вдоволь поломав голову над матримониальными причудами жительниц нашей столицы, Георгий Яковлевич отбыл в отпуск к себе на родину, в Кострому.

Древний волжский город, носящий имя богини, которую полагалось почему-то раз в год сжигать в виде чучела, остался все так же красив, непредсказуем и нелогичен. Здесь под сумеречными заборами пряталось глебовское детство, пропитанное опасными мальчишескими играми и непонятными взрослым страхами, а над Волгой, видные с пристаней, плыли по небесным волнам золотые купола, напоминая о вечности. Весь свой деловой отрезок жизни Глебов провел вдали от здешних мест, приезжая только на значительные события, вроде свадьбы брата или похорон матери; но его здесь не забывали. На него даже имели виды… Состарившийся, погрустневший от вдовства, но все еще сильный и разумный батя первым делом дал сыну с дороги отдохнуть в том самом доме, откуда он некогда отбыл в Москву, — это уж как водится. Потом потащил его показывать родне, — это куда ни шло. Ну а после, дав протрезветь после пирушек (каждая ветвь рода Глебовых, принимая москвича, старалась не ударить в грязь лицом), тихо и целомудренно повел в дом давнего, хоть и помоложе Якова Алексеевича, друга и очень хорошего человека. В этом доме спиртное употребляли редко, зато здесь подрастала младшая дочь Таисия — девушка на выданье. Истинное сокровище, если кто понимает. Яков Алексеевич хранил про себя давнюю мыслишку: вот увидит Егор красивую да ласковую Тайку, втрескается насмерть, да так в Костроме и останется. Не захочет никуда уезжать…

Со своими замыслами старый Глебов наполовину просчитался: после Управления по расследованию бандитизма и убийств Мосгорпрокуратуры карьера участкового в Костроме не казалась Георгию Яковлевичу главным светом в окошке. Так что в Москву он все-таки уехал. Однако через месяц вернулся, чтобы увезти с собой Таисию… Нет, не так, как злой татарин-похититель, а все честь по чести: с регистрацией в загсе, с венчанием и со свадьбой. А после свадьбы уехали уж вдвоем — окончательно.