Операция «Степь»

– Спасибо. Слушаю вас, Александр Милентьевич. Извините, товарищ начштаба.

– К чему эти… – Лицо Буржаковского стало кислым. – Неважные новости, Ильин. Переговоры сорваны. Кажется, окончательно.

– Вчерашний разговор по проводам?

– Нет, сегодня утром. Серов потребовал от Уварова отсрочку еще на полмесяца. Настаивает на разговоре с Москвой, хотя и знает, что связи с ней нет. Уваров от имени Артеменко, который сейчас в Уральске, заявил, что речь может идти лишь о немедленной сдаче всей Атаманской дивизии. Две недели топчутся на месте – и все из-за Серова! Уваров ему: тебе, мол, протягивают руку спасения, прими ее, пока не поздно. А Серов болтовней отделывается. Дескать, наша мощь растет… Мощь! Тьфу ты!

– Может, Уваров выдвинул какие-то новые требования?

– Нет. Осталось единственное разногласие – то самое, в пятом пункте. Нам гарантируют помилование, обещают оставить личное имущество, по одному коню на каждого. Так он же требует, наглец, для всех чистые бланки документов. Идиот!

– И что Уральск?

– Стоит на своем. Мы должны дать им списки членов банды, а они, как положено по советскому закону, оформляют на каждого паспорт, пропуск, проездные документы… Черт возьми! – Буржаковский швырнул погасшую папиросу в снег. – Серов определенно хочет протянуть до весны, чтоб начать все сначала. Болван, самоубийца! Долматов же поет под его дудку. Балаган сегодня устроил… Как же, межволостные выборы!.. В демократию играет. Видел, сколько киргизов съехалось?

– Видел, конечно. Балаган и есть. Что же ты предлагаешь, Буржаковский?

Начштаба опустил голову, словно рассматривая пятнышко на длинной кавалерийской шинели. Резко вздернул подбородок.

– Ильин, ты не знаешь самого худшего, – сказал он.

В глазах у него была мука. – Сегодня ночью расстрелян… Матцев.

– Ка-ак?! – запнувшись, крикнул Глеб.

– Вот так… Следственная комиссия – по моему, это дело Бурова – уличила Матцева в попытке бежать вместе с конвойным эскадроном. Казенное имущество заодно хотели прихватить.

– Не успели, значит, – еле слышно пробормотал Глеб. – Листовки у всех были, так ведь?

Буржаковский угрюмо кивнул. Чекистские пропуска Матцев получил у него после того, как намекнул, что поднадоело в Уиле. Хоть он, Матцев, был уже и не председатель следкомиссии, а всего лишь комэск, сдаваться без листовок показалось ему страшновато…

– Точно, что расстреляли?

– Увы… Вчера Серов со своей Лелей гулял, ну и я был. Пришел Овчинников, наклонился к Василию, спрашивает: «Когда Матцева кончать?» А Серов, не раздумывая: «Этой ночью». Тот кивнул, выпил стакан и ушел.

– Александр, не трусь, – Глеб крепко хлопнул приунывшего начштаба по спине. – Если бы Матцев тебя выдал, ты арестован был бы еще вчера.

– Глеб, – Буржаковский замялся, поправил щегольскую кубанку, вздохнул. – Может, и нам с тобой нынче ночью… того… не стоит искушать судьбу?

Ильин тронул поводья, и застоявшаяся лошадка охотно затрусила по снежной площадке. Буржаковский догнал его, и теперь лошади шли голова к голове.

– Ты нас не равняй, Буржаковский, – жестко сказал Глеб. – Мы с тобой не одного поля ягоды. Я выполняю задание ВЧК, я проник в банду с трудом, и только крайняя необходимость заставит меня уйти к своим. А ты, Буржаковский, изменник и трус, сдавший без боя батальон. Ты еще не отработал себе прощения, не забывай! Если переговоры о сдаче сорваны, значит, скоро опять бои. Твоя информация будет нужна стократ больше, чем сейчас. Нет уж, Буржаковский, вплоть до разгрома банды ты будешь с ней!

– Не могу я уже! – Глаза великомученика молили Глеба.

– Сможешь. Да знай: в случае, если меня раскроют, сведения будешь передавать через человека, который назовет пароль: «Я от Рудякова».

Начштаба уныло кивнул.

– Ну, разъехались! – Ильин шлепнул лошадь начштаба по холке. – Вечером, может, увидимся!

Пришпорил игреневую, и та, напрягшись, начала осторожно спускаться по хрупким меловым отрогам в долину Уила…

Под своим именем

В бывшей крепости, называвшейся некогда Уильским укреплением, а ныне – казачьим городком Уилом, народ сегодня гулял… Поводов для того было два. Первый – началась масленая неделя, и второй, главный, – праздник в честь устроенных главой РВС Федором Долматовым выборов местной власти. Называлось это действо уездной конференцией народных советов, созваны были на нее зажиточные киргизы из двадцати волостей. Многие уральские казаки с детства говорят по-киргизски. Однако речи Долматова и они переводили с кряхтеньем, кое-как: очень уж любил малограмотный политический руководитель Атаманской дивизии пышную эсеровскую демагогию.

Под заседание очистили одну из казарм военного городка, как на грех, расположенную рядом с церковью. Это вызвало заметное неудовольствие у приехавших за сотни верст аксакалов. Им, мусульманам, не полагалось творить намаз по соседству с капишем неверных. Делегаты привезли с собой баранов, и острый аромат шурпы ветерок разносил по всему Уилу.