Операция «Степной барашек»(Роман)

Горица вложил свой пропуск в отверстие электронного контролера, и в тот же миг перед ним бесшумно распахнулась дверь. В коридоре он ощутил знакомые запахи — средств по уходу за телом, магнезии и пудры.

Он переоделся и вошел в помещение, где проходили тренировки по боксу. С ним поздоровались двое коллег. Партнер Горицы по рингу Калле Пильц снял с головы защитный шлем и сделал ему таинственный знак. В этих помещениях избегали вести разговоры, которые могли бы дойти до слуха Бройера. Никто толком не знал, какой подслушивающей аппаратурой оборудованы эти помещения.

— «Зигги», — тихо шепнул ему Калле. Горица понимающе кивнул — коллега предлагал ему встретиться в ресторанчике на товарной станции, владельцем которого был некто Вальтер Бунге, давший заведению столь странное название. Тренировка у Горицы в тот день, естественно, была короткой.

Когда он вошел в ресторанчик, Калле уже ждал его у одного из столиков. Поздоровавшись с хозяином, Горица заказал пива. Этот ресторанчик был для его владельца настоящим золотым дном, где с утра и до вечера толпились клиенты. Здесь царило такое оживление, что человек порой не слышал собственных слов. За высоким столиком двое завсегдатаев оживленно спорили о недавно окончившемся футбольном матче. Калле немного оттеснил споривших в сторону, чтобы освободить место себе и Горице. Более подходящее место для секретного разговора трудно было найти.

Калле Пильц — боксер тяжелой весовой категории из спортивного общества полиции — был в свое время уволен с работы за потерю одного секретного пакета. На этом, собственно, и закончилась его биография боксера. Горица знал, что именно интересовало Калле, у которого были две дочери (одна — пятнадцати, а другая — семнадцати лет), которых он безумно любил, старался исполнить все их желания и потому всегда нуждался в деньгах.

— Прозит, старина! — сказал Калле, поднимая свою кружку.

— Будь здоров, Калле! — Горица бросил на него внимательный взгляд, поняв, что тот принес ему добрую весть. — Ну, выкладывай! — тихо потребовал он.

Калле осторожно осмотрелся и, почти не разжимая губ, проговорил:

— Фотографии изготовил некто Берт Крампен, фотограф!

— Я так и думал, — проговорил Горица, глядя на Пильца. — Сколько заплатил?

— Две сотни!

Горица достал триста марок и сунул их в карман боксеру.

Пильц, довольный, кивнул:

— Крампен занимается изготовлением порнографических открыток, которые он сбывает продавцам сигарет и газет!

— Смотри-ка! — Горица тихо свистнул. — Сын фабриканта Лорхера чем занимается!

— Это еще не все, — пояснил Пильц. — Я решил заглянуть к нему, в его фотоателье на шестом этаже… Ну, скажу тебе, дверь — как в федеральном банке! Стою и думаю: звонить или нет? Вдруг из лифта выходит одна красотка, и я поднимаюсь этажом выше… Твое здоровье, Фред!

— И твое, Калле! Однако в твоем рассказе не хватает изюминки! — Горица вытер с губ пивную пену.

— Будет и изюминка, — в глазах Калле заблестели довольные огоньки. — Я вышел из дома и кого же я увидел? Красавца Эгона!

— Кто это такой?

— Один тип, околачивавшийся возле одной девицы! Короче говоря, аптекарь дал показания под принуждением. Раз в три месяца он кладет пятьсот марок в абонементный почтовый ящик. Если он этого не сделает, то его семья получит по почте несколько цветных фото, снятых скрытой камерой и запечатлевших его и ту, с кем он ночевал в мотеле…

— С той самой девицей? — спросил, прервав его, Горица.

— С той самой! — ответил Калле.

— Ну и что?

— Проследить за «пчелкой» с почты было проще простого!..

— И ты сказал Эгону, что сам сделаешь это, — угадал Горица.

— Точно! Можешь мне поверить, что Эгон был готов мне руки целовать! — И Калле кивнул, как бы подтверждая свои слова. Он допил пиво и, подняв вверх руку, показал два пальца. Хозяин пивной, стоявший за стойкой, дал знак, что он принял заказ и подает им еще две кружки пива.

Это было одно из ставших традиционными совещаний, которые обычно проводились в конце недели с целью проинформировать генерального директора Линдштедта о наиболее важных событиях, получить от него необходимые указания и обменяться опытом и новостями. На такие совещания приглашались, как правило, лишь ответственные сотрудники, а таковых насчитывалось около десятка человек. Совещаниям обычно предшествовала основательная подготовка, так как Линдштедт интересовался даже деталями любого дела и инстинктивно угадывал слабые места.

Шестеро господ сидели за столом для совещаний, который одной стороной упирался в письменный стол Линдштедта. Ритмично мигающие контрольные лампочки свидетельствовали о том, что система антиподслушивания была включена. Плотные гардины на окнах были задернуты. Горели лишь настольные лампы, хорошо освещая столешницу, зато выставочные витрины с образцами оружия находились в полумраке, матово поблескивая металлом, лежавшим на бархатных подушечках.

— Переходим, господа, к следующему пункту! — потребовал Линдштедт. — Прошу вас, господин Виндиш, доложить о комплексе «Лорхер и Зайдельбах»!