Операция «Светлана»

Вновь яростный огонь обрушился на Яшку. Что-то ударило в левое плечо. Он яростно матюкнулся. Переместился поудобнее. Нога уже онемела. Сторожко всмотрелся в кустарник, откуда сыпались очереди. По-всему, к немцам подошли новые силы. Заколыхались кусты справа и слева. Его окружали.

Яшка швырнул фанаты и прострочил опасные места. Послышались крики. Кто-то бешено заорал, то ли приказывая, то ли предостерегая. «Ну, погань, так вас и так! Жрите кубанские галушки!» — Полетели последние две гранаты. Услышал новые крики и стоны, злорадно усмехнулся. Потом поднялся во весь небольшой рост, отбросил теперь уже не нужный автомат. «Них шиссен!» — раздался тот же голос. «Них шиссен, стало быть, — хмыкнул Яшка. — Не стреляйте. Ну-ну», — и выхватил пистолет. Упали еще трое немцев.

А там, в другом месте, девушка с трудом поднялась с колен и побрела в глубь леса. Позади грохотало, взрывалось. Это Яшка вел бой с фашистами, прикрывал отход радистки отряда. Несколько раз над головой ее просвистели пули. Вспомнился Алексей. Обидой кольнуло: зачем послал меня сюда? Но тут же всплыло: «Как вернешься, я тебе что-то скажу». «Алеша! Я обязательно вернусь!» И застыла, в бессилии опустив руки.

Дорогу преградили трое с автоматами. Они стояли, расставив толстые носорожьи ноги, и ухмылялись в три рта. Средний сказал что-то пакостное. Все трое заржали. Отчаянно заколотилось сердце.

Рука скользнула в карман фуфайки, нащупала холодное, округлое, ребристое… Сердце выстукивало часто-часто, словно секундной стрелкой мчалось в груди: «Все!» Слезы закрыли глаза. Уже рядом! Кажется, в самое лицо дышат. Душно!

Рука рванула кольцо в кармане. В последний миг увидела глаза матери. Чей-то голос крикнул на весь лес: «Как вернешься…»

Немного позже изрешеченный пулями, истекающий кровью Яшка послал последнюю пулю себе в висок.

Ветер пробежал по ольшаннику, тронул легкой рукой зеленую листву. Потом наткнулся на что-то и испуганно шарахнулся в сторону, поспешно умчался на зеленый взгорбок.

По дороге все еще шли машины, трещали мотоциклы. В белой кипени цветущих деревьев краснела чешуйчатая крыша графского замка.

34. ОНИ ВСЕГДА ПРЕДАВАЛИ РОССИЮ

…Глаза Алексея кричали. Он слушал Вилли: «Я успел насчитать двенадцать машин, командир, и мотоциклов пятнадцать. На пяти — пулеметные установки». Стоящий рядом с Терлычем батька Апанас встревожился: это радисты? Не попадут черту в зубы? Вилли пожал плечами: «Яшка — разведчик бывалый». — «Не нужно было, Иваныч, посылать их к пану, — упрекнул дед. — Тебе, конечно, виднее. Только не дело Федосьи собирать чужие колосья».

Терлыч невидяще поглядел на тихие березы невдалеке, покусал ошершавевшие губы, вытащил из планшетки карту, склонился над нею: «Батько! Делаем так. Отходим до этого болота. Вы своих орлов оттяните по правому флангу и пропускайте фрицев на нас. Как начнется стрельба, бейте сбоку. Погоним их к болоту». — «А может, я со своими хлопцами сам справлюсь, Иваныч? Тебе на самолет нужно поторопиться». — «Солоно вам придется, батько. Видишь, какая махина валит».

Батька осторожно, но туго сжал свою пышную бороду в горсть: «Не так страшен черт, сынок. Со всяким фрицем схватывались. И Бог миловал. Мы — лесовины, знаешь сам. А мы поиграем с фрицами в кошки-мышки, Иваныч. Попробуем их завести в сторону. Или ты старого деда ни в грош не ставишь? Думаешь, лопочет старый дурень, сам чего не знает». Алексей обнял его: «Без обиды, батько. Ведь иной раз думаешь — поймал, а глянешь — сам попался. Следы-то машинами мы проломили — слепой разберет. Не дураки фрицы, чтоб всей силой гоняться за тобой. Да и не по-русски оно выйдет, вы тут погибать будете, а мы — шкуры спасать?»

Сразу помягчел старый партизан. Война! На ней нередко так выпадает, одни погибают, чтоб другим жизнь спасти. «Нет! — жестко отрезал Алексей. — Вот бы граф со своими акковцами… Был, понимаешь, батько, уговор у меня с тем графом. Он со своим батальоном ударит по фрицам и поведет их за собой на Цосувку. Вот и я думаю. Может, хочет пропустить их, подальше в лес заманить, а потом в спину ударить?» Старик усмехнулся: «Сказав пан: кожух дам».

Алексей искоса глянул на него. Не должен бы обмануть. Скавронский вроде из тех, кто слово свое умеет держать. Хорошие люди за него ручались. «Эх, сынок! — вздохнул батько. — Паны, они всегда Россию предавали. И свои предавали, а особливо — тутошние. Я, Иваныч, яшче у двадцатом тут партизанил. Были в нашем отряде и поляки. Хлопы были, беднота селянская. Вот тем я верил. И сейчас бы поверил. А пану графу… Продаст! Ни за понюх табака продаст!»

«И все же, — Алексей сложил решительно карту, — делаем, как наметили. Граф графом, а воевать с фрицами, по-всему, нам придется. Только как же с людьми нашими? Я о радистке и Чоботе говорю. Где Вилли? Вы ведь договорились, что ты будешь ждать до утра у кривого клена. А как ты туда теперь попадешь?»