Операция «Танк времени». Из компьютерной игры — на Великую Отечественную

Дорогу Кирилл запомнил исключительно плохо. Ехать ему пришлось на танке, как-то неудобно было занимать место в одном из грузовиков, где на счету был чуть ли не каждый сантиметр, так что почти сразу же его жутко растрясло, хоть он и сидел на своем привычном месте, наверху на башне. Снова разнылась рука и ожог, кружилась и болела голова. Все происходящее воспринималось как-то… ну, отрывочно, что ли. Разум выхватывал лишь отдельные детали, наотрез отказываясь складывать их в единое целое…

Две глубокие колеи, дохлая, уже раздувшаяся лошадь на обочине — пожалуй, именно она запомнится сильнее всего, если у него когда-нибудь будет возможность вспоминать… Как же она воняла. И даже сейчас, когда он был достаточно далеко — запах на такие расстояния просто не может распространяться — нос его хранил воспоминание об этой жуткой вони. Смешно: нос — и хранит воспоминания…[3]

Разбитая — ремонтников можно и не беспокоить, никаких шансов восстановить их скромными силами не было даже теоретически — техника по обочинам и в кюветах. Танки, и наши, и фрицевские, автомобили, перевернутые, расщепленные взрывами и траками подводы. Воткнувшийся в основание холма, но отчего-то не взорвавшийся самолет, с башни отчетливо виден квадратный киль с разлапистой свастикой, отлетевшее в сторону левое крыло с желтой оконцовкой и черно-белым крестом…

Приткнувшаяся возле самой колеи «StuG III», крест наспех замазан, поверх нарисована суриком не слишком геометрически-ровная красная звезда. Трофей. Отчего ж бросили, интересно, даже люки открытыми оставили? Нужно послать ремонтников, пусть разберутся, если что, такая пушечка и самим пригодится…

И, наконец, люди…

Взгляд выхватывал только лица. Лица серые от усталости, лица с безнадежным выражением — и лица твердые, суровые, полные решимости, с горькой и волевой складкой у рта. Люди, пропылившиеся, казалось, насквозь, на всю оставшуюся жизнь. Пехотинцы, «безлошадные» кавалеристы и «бестанковые» танкисты, артиллеристы… И на фоне всего этого — буйное цветение яркой украинской весны.

А еще было четкое, острое понимание того, что именно он должен сделать. Пытаясь отрешиться от мелькания этих отдельных дорожных кадриков-слайдов, он в который раз прокручивал в голове известную ему информацию. Попытка наступления, окончившаяся окружением и практически полным уничтожением наступающих сил Красной Армии. Не будь этой катастрофы, разве смогли бы фашисты столь стремительно продвинуться на южном участке фронта? Второй раз взять Ростов-на-Дону, в результате чего город вошел в десятку самых пострадавших во время войны городов. Двадцать семь тысяч мирных жителей, уничтоженных в Змиевской балке, — в том числе и его, Кирилла, двоюродная прабабка, укрывавшая у себя еврейскую девочку и погибшая вместе с ней. Об этом ему еще в юности рассказывала мама. И известный психоаналитик Сабина Шпильрейн, ученица Юнга, состоявшая в переписке с самим Фрейдом… Возможно, останься она в живых, и развитие психоанализа в нашей стране пошло бы совсем другими путями… С другой стороны, кто знает, что важнее для истории, для изменения ее хода — спасение жизни одного, пускай и весьма выдающегося, человека, или спасение десятков тысяч простых людей, обычных — или тоже, может, выдающихся в чем-то, но попросту не успевших открыть, проявить свой талант?.. Не говоря уже о том, что павший Ростов-на-Дону открывал прямой путь на Кавказ, к Грозненской и Бакинской нефти…

Словом, именно Харьковская операция была тем моментом, изменив который можно было надеяться изменить ход не только самой войны, но и послевоенной жизни. Он знал, или считал, что знает, кто и что виновато в этой ситуации. Успехи нанесения контрудара и последующее наступление под Москвой зимой 1941/42 года породили преувеличенные представления о возможностях Красной Армии и преждевременные надежды на возможность достижения победы уже в 1942 году. Несмотря на очевидный недостаток сил и средств, а также ожидание нового крупного наступления противника на Москву, в Ставке преобладали настроения на проведение наступательных операций. Вот и донастраивались до того, что поражение советских войск под Харьковом лишило нас возможности осуществить практически все до единой намеченные на лето наступательные операции…