Операция «Тень»

— Вот он — этот предлог, — полковник вынул из бокового кармана конверт и протянул собеседнику.

— Что это? — осведомился Прокудин.

— Письмо вам от Тимура Рахитова. Будучи не в состоянии самостоятельно выпутаться из тяжелого положения, в котором он очутился, Тимур решил обратиться за советом к вам. В этом коротеньком письмеце он пишет, что поговорить с вами ему крайне необходимо, что это для него вопрос жизни и смерти. Он не пишет, в чем именно дело, на конверте ваша фамилия, без адреса. Стало быть, он хотел лично приехать к вам для беседы, а записку приготовил на тот случай, если бы не застал вас дома, для того, чтобы иметь возможность условиться с вами о встрече в какое-то другое время. Но он опоздал — они попытались убрать его, и беседа Рахитова-сына с вами не состоялась. Сейчас он без сознания. Преступники спешили и не догадались обыскать одежду Тимура. А в кармане его костюма лежал вот этот конверт с письмом вам, Василий Михайлович.

— По-нят-но… — Прокудин сурово нахмурился. — Письмо Тимура дает мне право, да нет — обязывает меня пойти на встречу с Рахитовым.

Долго еще Соколов и Прокудин обсуждали предстоящую встречу.

Целью посылки Прокудина к Рахитову главным образом было стремление убедиться не столько в том, как к этому визиту отнесется сам Рахитов, сколько проживающий у него лже-Егоров. По мысли Соколова, визит Прокудина должен был напугать его и подтолкнуть на какие-то действия. Но Прокудину знать об этом соображении, пожалуй, не обязательно. Излишняя осведомленность может помешать ему держать себя у Рахитова естественно, непринужденно. Однако об одном обстоятельстве Соколов счел нужным предупредить своего собеседника.

— Кстати, — сказал он, — примите к сведению — то, что Тимур не убит, а лишь тяжело ранен, Рахитов не знает. Вы, конечно, понимаете, почему мы так сделали?

— Опасаетесь, что кое у кого может появиться искушение приняться и за самого Рахитова?

— Вот именно.

Глава пятая

Прокудин легко нашел дачу своего бывшего начальника. Жена Рахитова, сгорбленная, заплаканная, при виде его остановилась и не могла сдвинуться с места.

— Нельзя! — замахала она руками. — Не пущу. Порадоваться нашему горю хотите.

— Перестаньте! — поморщился Прокудин. — Из-за Тимура скорблю вместе с вами, — в голосе его была искренность, которой Рахитова не могла не поверить. — К сыну вашему я относился с симпатией. Ну а муж ваш… Чему же мне радоваться? Скажите, почему вы не положили его в больницу?

Женщина боязливо покосилась в сторону веранды, ответила почти шепотом:

— Он не разрешает.

— Кто — он?

— Знакомый его — инженер, товарищ Егоров.

Прокудин в изумлении передернул плечами:

— С каких это пор командует в вашей семье какой-то Егоров? Вашего мужа следует положить в больницу, там и лечение и уход лучше, да и вы, вижу, совсем с ног сбились, шутка ли — такие несчастья…

— Не разрешает, — безнадежно повторила женщина. — А Михаил Борисыч приказал мне во всем слушаться Егорова.

Она немного успокоилась и уже не держала Прокудина у калитки, они шли по направлению к веранде. Когда поднимались по ступенькам, в дверном проеме выросла фигура крупного мужчины с холеной рыжей бородой, с широкими стеклами золотых очков.

— Нельзя! — грубо, с оттенком угрозы в голосе сказал незнакомец, загораживая вход. — К больному нельзя.

Прокудин остановился.

— Егоров? — осведомился он, бросив на человека с рыжей бородой неласковый взгляд.

— Да, а в чем дело? Кто вы такой?

— Это вас не касается, — резко сказал Прокудин. — И будьте любезны не шуметь, шум любому больному противопоказан. — Не сводя с Егорова глаз, он двинулся вперед и сильным движением заставил того посторониться.

— Назад! — неожиданно злобно крикнул Егоров. — Я не позволю вам беспокоить товарища Рахитова.

Прокудин стоял уже посредине комнаты. На кровати в двух шагах лежал Рахитов. У него действительно вид был неказистый: лицо своротило на сторону, изо рта текла слюна, вывороченный из орбиты левый глаз уставился на Прокудина с выражением беспредельной ненависти. Его жена стояла теперь рядом с кроватью и с надеждой смотрела на Прокудина.

— Вот что, — сказал Прокудин, расправляя плечи, — вы, гражданин Егоров, зря надрываетесь. У меня к Михаилу Борисовичу интимное дело, и будет лучше, если вы уйдете, не будете нам мешать.

Он увидел, как взгляд Егорова зажегся злобной решимостью. Ого! Он, кажется, и в самом деле намерен выдворить отсюда непрошеного гостя.

— Кто этот человек? — спросил Егоров жену Рахитова.

— Прокудин.

В глазах Егорова мгновенно возникло и тотчас погасло какое-то новое, еле заметное выражение — растерянности, страха или удовлетворения…

Обращаясь к женщине, он сказал:

— Я скоро вернусь… Не позволяйте ему утомлять больного, — и направился к калитке. На Прокудина больше ни разу не взглянул. Но Прокудин про себя отметил: его имя почему-то имеет для этого человека значение. Какое и почему? Кто он?

Рахитов таращил налитые кровью глаза, правой здоровой рукой указывал на дверь. Жестом Прокудин остановил его.