Операция "Трест". Советская разведка против русской эмиграции. 1921-1937 гг.

Сам Савинков через несколько лет в своих мемуарах остановится на этом деле подробно: «Я прошел мимо дворца и кареты и через Никольские ворота вышел па Тверскую. У меня было назначено свидание с Дорой Бриллиант на Кузнецком Мосту, в кондитерской Сиу. Я торопился на это свидание, чтобы успеть вернуться в Кремль к моменту взрыва. Когда я вышел на Кузнецкий мост, я услышал отдаленный глухой звук, как будто кто-то в переулке выстрелил из револьвера. Я не обратил на него внимания — до такой степени этот звук был не похож на гул взрыва. В кондитерской я застал Дору. Мы вышли с ней на Тверскую и пошли вниз к Кремлю. Внизу у Иверской нам навстречу попался мальчишка, который бежал без шапки и кричал: «Великого князя убило, голову оторвало».

Лидеры партии торжествовали. Чернов с гордостью говорил тогда: «За нами пойдут крестьяне, за нами рабочие! Горой пойдут! И власть над революцией будет наша, эсеровская власть!»Лишь одному Савинкову до этого, казалось, нет никакого дела. Личное участие в терроре было для него важнее всех остальных партийных мероприятий. Он неустанно говорил, что политическое убийство — внепартийное дело. Ведь оно служит всей революции в целом. Поэтому и принимать участие в деятельности Боевой организации может хоть анархист-максималист, если он идейный сторонник индивидуального террора. Он даже не задумывался тогда, на чьи деньги совершал убийство. Узнав, что средства выделяли японцы, Савинков был смущен. Пришлось Азефу объяснять своему романтичному другу: «Нужны деньги, мы их возьмем. Если сделаем дело, общество и прочая сволочь сами побегут за нами. А если ничего не сделаем, нас же затопчут. Без денег, что ты сделаешь ? Эх, ваше сиятельство, людей убиваете, а все в белых перчатках ходить хотите, верно Гоц тебя скрипкой Страдивариуса зовет. Все рефлексии, вопросики, декаденщина всякая, как это: «о, закрой свои бледные ноги!»...»

***

В мае 1906 года Савинков отправляется в Севастополь для организации покушения на адмирала Чухнина. Интересно, что он не знал про принятое центральным комитетом эсеров решение прекратить террор и распустить Боевую организацию. Через два дня Савинков был арестован по подозрению в покушении на коменданта Севастопольской крепости генерал-лейтенанта Неплюева. Никакого отношения к этому делу знаменитый боевик не имел. Однако по поводу своей судьбы он иллюзий не строил — ему грозила смертная казнь. Нелепее ситуации представить было бы сложно: Савинков должен был отправиться на виселицу за то, в чем не участвовал и к чему относился с презрением. Ведь покушение на Неплюева готовил шестнадцатилетний гимназист. Но, чтобы не нарушать неписаных правил истинного революционера, Савинков должен был на суде молчать. В своих воспоминаниях он напишет потом: «Я сидел в тюрьме и ждал казни. Но как-то не верилось в смерть. Смерть казалась ненужной и потому невозможной. Даже радости не было, гордости, что умираю за дело. Было какое-то странное равнодушие. Не хотелось жить, но и умирать не хотелось... Помню: меня занимало, режет ли веревка шею, больно ли задыхаться?»