Операция «Цитадель»

– Вместе с ним от министерства иностранных дел можно было бы отправить чрезвычайного посланника и полномочного министра, доктора Сент-Ивани Домокоша, – вслух размышлял Хорти.

– А третьим, от венгерской общественности, в Москву следует отправиться профессору Коложварского университета, графу Телеки Гёзе. Сыну бывшего премьера.

– Считаете, что он согласится?

– Он потому и находится в оппозиции к вам, что выступает против участия Венгрии в войне на стороне Германии. Вот пусть и рядится теперь в тогу миротворца, обивая пороги кабинета Сталина, – въедливо ухмыльнулся граф.

– Кандидатура достойная. Но только не следует акцентировать внимание на его оппозиционности, иначе в Москве создастся впечатление, что вообще вся эта миссия состоит из оппозиционеров, вынудивших регента обратиться к Сталину с посланием о перемирии.

– А в Кремле захотят вести переговоры только с людьми регента, то есть людьми главы государства…

– Тянуть нельзя, время на исходе. Сегодня же вы должны предварительно поговорить с каждым из этих людей, И особенно тщательно – с генералом Фараго Габором.

По правому борту от морского охотника прошло какое-то судно, волна от которого заставила «Феникс» несколько раз сильно качнуться. Однако это не помешало адмиралу встать и взволнованно пройтись по каюте.

– Только я хочу сразу же предупредить вас, граф Анташ, – нервно массажировал Хорти немеющую левую руку, – что в случае, если германцам каким-то образом станет известно о формировании этой миссии, вину за ее создание вам придется взять на себя.

Граф удивленно помолчал. Он явно не ожидал такого поворота их беседы, но спорить с регентом было бессмысленно.

– Если вы не видите никакого иного выхода, – проговорил он, не скрывая своей уязвленной гордыни.

– Само собой разумеется, что вы будете под моим покровительством, однако германский дипломатический натиск принять придется все же вам.

– Такова судьба всех заговорщиков, – рассудительно молвил Анташ, сразу же облегчив своей уступчивостью душу регента.

– И мое послание Сталину следует вручить генералу Габору уже в Украинских Карпатах.

– На тот случай, если германской разведке удастся перехватить его по дороге к линии фронта, – признал мудрость этого решения граф Анташ. – Придется найти человека, который бы, не привлекая внимания СД и гестапо, самолетом доставил ваше послание в район закарпатского Хуста.

– Считайте, граф, что такой человек уже найден.

– Рискнете назвать имя?

– Рискну, поскольку жребий выпал на вас. Мы не должны привлекать к этой акции еще кого-либо, менее проверенного и надежного.

– Вот что такое жребий! – развел руками Анташ, давая, таким образом, свое согласие. – Но коль уж мы определились с составом миссии, то давайте будем считать, что отведенное нам время уже исчисляется двумя-тремя днями. Предлагаю сократить наше «великое дунайское плавание» и сразу же заняться подготовкой миссии.

– Сам вижу, что не ко времени оно, – признал контр-адмирал. – Но в то же время именно на судне мне пришла в голову спасительная мысль о миссии в Москву. Беру на себя встречи с генералом и членами его миссии; вы же обдумываете наброски своего послания, которое потом вместе попытаемся облачить в грешные словеса дипломатии.

23

Власов поднялся, когда солнце уже взошло довольно высоко и лучи его, пробиваясь сквозь крону горных вершин, проникали в комнату, заливая ее бодрящим радужным сиянием.

В такое утро, при таком солнце не могло быть войны, не могло существовать окопов и раздаваться артиллерийских канонад. Все это осталось в прошлом, в кошмарах воспоминаний и в буйных солдатских фантазиях.

Однажды в такое же утро он проснется и – совершенно не важно, где именно это будет происходить: в Германии, России или в еще какой-либо стране, – вот так же выйдет на освещенный утренним солнцем балкон и задастся одним-единственным вопросом, на который долго не сможет дать вразумительного ответа: «Неужели все это происходило на самом деле?»

На столике лежал поднос, на котором его ждал бутерброд, фужер вина и чашка кофе. А между фужером и чашкой – записка:

«Ваше пробуждение станет знаменательным событием для всего санатория, мой генерал генералов. А возможно, и для всей Германии. Я уж не говорю о том, как этого пробуждения ждут ваша освободительная армия и ваша все еще не освобожденная Россия. Найти меня сможете в известном вам служебном кабинете. Хейди».

А чуть пониже – приписка:

«О вашем здоровье и вашем настроении справлялся капитан Штрик-Штрикфельдт. Он прибыл сюда с неким русским полковником, судя по манерам, не из вышколенных белогвардейцев, однако тревожить не решился. Да я и не позволила бы».

«Гитлер тоже хотел было потревожить вас, генерал генералов, однако тоже не решился, – поставил в известность самого себя Власов, вспомнив, что вчера Хейди так и не пообещала ему устроить встречу с рейхсфюрером, подняв при этом на ноги всех своих знакомцев. – Поэтому, увы, решаться по-прежнему придется вам».