Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

Одно из заданий было важным и весьма деликатным: достать образец молибденовой смазки, применяемой в системе гироскопов ракет армии НАТО. «Рубо» охотно взялся его выполнить. Через недели три приехал в Москву и сообщил, что путь добычи образца найден: работник фирмы «Боинг» в Париже имеет связи среди военных Франции.

— Мой друг из «Боинга» спрашивает, сколько нужно смазки?

Я запросил информационный отдел, тот уточнил просьбу у заказчика — военного исследовательского института. Через несколько дней я сообщил «Рубо», что нужно пять килограммов, якобы это стандартная упаковка. Вскоре «Рубо» прилетел из Парижа.

— Анатолий, я виделся с другом из «Боинга» и просил его достать нужное количество. А он мне в ответ: можешь не говорить, для кого эта смазка — для русских…

Я изумился такой прозорливости. Тот продолжал:

— Он еще добавил: для всех ракет НАТО нужно всего двести грамм этой смазки…

Это был шок. Какая нелепость! Но «Рубо» добил меня окончательно:

— Мой друг предостерег меня от участия в секретных делах с Россией. Более того, он сказал, что по моим следам идут люди из Сюрте националь — французской контрразведки и что они уже интересовались о характере связи меня с русскими.

И все же он выложил передо мной маленькую коробочку, в которой было около грамма нужной мне смазки.

Но безопасность есть безопасность, оперативные контакты с «Рубо» пришлось свести на нет. А жаль — человек большой энергии, он явно гордился специфичными заданиями. Главное, он понимал, что моральная правота в промышленном шпионаже на советской стороне: мы боролись против изоляции страны в научно-техническом прогрессе и на мировом рынке разделения труда.

Плодотворный опыт работы с контрразведчиками был продолжен. Объединив усилия нескольких подразделений КГБ, провели операцию под кодовым названием «Цены».

Я вел переговоры с одной западной фирмой по заключению контракта на десять миллионов долларов. Речь шла о закупке оборудования по производству полимерного вещества как сырья для синтетического волокна. К участию в контракте привлекались фирмы из нескольких стран — производители оборудования и владелец ноу-хау.

Цель операции — узнать реальную стоимость предложения на оборудование и ноу-хау, то есть пределы снижения цен, на которые пойдут фирмы Запада. Наш конъюнктурный отдел в результате расчета вышел на цифру примерно на 5–7 процентов ниже предлагаемых. Эта сумма укладывалась в утвержденную ЦК КПСС и Советом Министров СССР.

Нам удалось заглянуть в нужный атташе-кейс и сфотографировать деловые бумаги главы делегации западных коммерсантов и специалистов, ведущих переговоры с ТХИ. Каково же было наше удивление, когда среди этих документов был обнаружен листок, всего один, но какого взрывоопасного содержания!

Это была заявка фирмы-производителя в европейский банк для получения кредитов. В ней говорилось, что фирма просит деньги на машинную часть контракта, электрику и так далее. Указывались цены по позициям. Но затем шел пункт, которых гласил: «Коэффициент 2 для стран Восточного блока». И вся сумма за оборудование увеличилась в два раза.

Искренне веря, что творю правое дело, когда раскрываю глаза Внешторгу на нечестные игры с ценами наших западных партнеров, я доложил полученные сведения начальнику НТР, который, в свою очередь, направил сведения официальным путем, как строго конфиденциальные, руководству Министерства внешней торговли СССР.

Но этот листок, оказывается, ставил под угрозу эффективность системы обсчета конъюнктурного рынка во Внешторге. Его руководство стало спасать «честь мундира», заявляя, что это происки КГБ.

Чтобы погасить начинающийся скандал между двумя могущественными ведомствами — КГБ и Минвнешторгом, нужен был «козел отпущения», и его нашли в моем лице. Был поставлен вопрос о моем исчезновении из-под «крыши». Обо мне говорили, как о «кэгэбэшнике», ведущем подкоп под традиционные устои Внешторга, собирали на меня компрометирующие материалы.

Банковский «компромат» жег руки коммерсантам Внешторга, ибо в ней были сведения о принципе завышения цен западными партнерами в два раза на экспортируемое в Советский Союз оборудование и ноу-хау. Эти «два раза» система обсчета цен во Внешторге была не в состоянии уловить.

Рассмотрение полученной разведкой информации в высоких инстанциях с участием руководства КГБ, разведки и Внешторга не дало хода амбициям торговых профессионалов и заставило их признать несовершенство конъюнктурной системы. Если учесть, что только ТХИ ежегодно закупал более чем на 2 миллиарда долларов, то можно представить, сколько переплатила западным фирмам моя страна.

Чувствовал ли я себя в этой ситуации именинником? И да, и нет. Во-первых, чуть не вылетел из Внешторга и даже из собственного ведомства — «чуткие» кадровики грозили мне увольнением «за подрыв авторитета КГБ». Во-вторых, меня не привлекали лавры, добытые путем конфликта с сильными мира сего во Внешторге. И тем не менее я поработал там еще более десяти лет и, думаю, весьма успешно.