Операция «У Лукоморья…»

– Работа не волк, в лес не убежит,– пробормотал он.– Пока чаю не напьюсь, никакой пряжи, пусть Ягуся хоть на уши встанет.

Приняв такое решение, Гена наполнил пузатую чашку ароматным чаем и на грохот в печной трубе даже головы не повернул. Только снова вздохнул и потянулся к ватрушке. В печи кто-то заворочался и принялся колотить в печную заслонку.

– Лети назад и зайди через дверь, как положено.– Гена вытянул зеленые губы, свернул их трубочкой и осторожно подул на чай.

– Гена, поимей совесть! – вздохнул невидимый собеседник.– Можно подумать, ты не знаешь, что уважающая себя ведьма признает только одну дверь– печную трубу!

– А уважающий себя домовой не позволит хозяевам пачкать пол сажей.– Гена невозмутимо отхлебнул из чашки.– Вкусно,– причмокнул он от удовольствия.

– Я его, можно сказать, из болота за уши вытащила,– послышалось сердитое бормотание в печи,– из грязи в князи, так сказать, а он…– В печи опять завозились, труба загрохотала.

– Тоже мне честь великая,– фыркнул Гена и строго добавил: – Ноги у порога вытри!

Снаружи послышалось шарканье, дверь открылась, и в избушку вошла всклокоченная старуха в грязной, вымазанной сажей одежде. В руках ведьма держала не менее всклокоченную и грязную метлу с прилипшей к ней соломенной трухой.

– Опять крышу зацепила,– вздохнул Гена,– а ремонтировать кто будет? Сколько раз говорил – черепицей крыть надо! И метлу сюда приволокла. Что, за порогом оставить нельзя?

– А сопрут? – воинственно вопросила ведьма.

– Кто, медведи? Очень она им нужна. А человеческим духом вокруг версты на три не пахнет. Всех распугала.– Гена наконец соизволил повернуться к Яге.– За порог эту грязь!

– Это не грязь, а мой конь боевой! – решительно заявила Яга, вскочила на метлу и, сделав пару лихих виражей по горнице, подлетела к печке.

– Тогда место ему в стойле,– флегматично хмыкнул домовой.

– Вот его стойло! – отрезала ведьма, пристраивая метлу за печку, и задернула шторку.

– Чистая работа,– одобрил домовой, оглядывая пол.– Ни одной угольной крошки не оставила.

– Опыт. Более трехсот лет летного стажа что-то да значат… – За шторкой послышалась возня и звяканье рукомойника. Баба Яга готовилась к трапезе.

– И так каждый день. И зачем тебе это? – недоуменно протянул Гена.

– Ностальгия. Тебе этого не понять, зелененький ты мой. Нет в тебе романтики! Ты у меня прагматик до мозга костей.

– Ностальгия,– фыркнул домовой,– атавизм это, а не ностальгия. А от твоей романтики у меня все руки в волдырях. Каждый день ворох стирки. Хоть бы дождь пошел, что ли!

Из-за печки послышался смех.

– На нелетную погоду не рассчитывай. Метеопрогноз для тебя неутешителен. Еще седмицы три жара продержится.

Шторка распахнулась. Грязной, всклокоченной старухи как не бывало. Ягу было не узнать. Чистый, опрятный сарафан, из-под кокошника на голове виднелись тщательно причесанные волосы, на ногах красные сафьяновые сапожки.

– Ну и как я смотрюсь? – кокетливо поинтересовалась Яга.

– На носу горбинку в другую сторону вправить, и хоть сейчас под венец,– хрюкнул Гена.

Гена утрировал. Нос у Яги был нормальный, и небольшая горбинка на нем внешности ей не портила. Просто по утрам он всегда был не в духе, если накануне ему приходилось мяукать.

– Нет, Гена, выше лакея тебе в этой жизни не подняться. В приличном доме и в лакеи не возьмут. Дальше кухни не пустят.

– Здесь же пустили.

– Я говорю о приличных домах,– пояснила Яга, усаживаясь за стол.– Но ты не расстраивайся. Под моим чутким руководством…

– Брось,– затосковал вдруг Гена.– С таким цветом кожи меня и на кухню-то не возьмут.

– Гена,– укоризненно покачала головой Яга,– ты ж на Руси живешь. У нас здесь расизм не в моде. Народ вокруг добрый, отзывчивый, я бы даже сказала – жалостливый…

– Угу,– хмыкнул домовой,– то-то в прошлый раз я из посада еле ноги унес.

– Сам виноват. В трактир заходят не для того, чтобы задать вопрос: «Как пройти в библиотеку?»