Операция в зоне «Вакуум»

Командир группы тов. «Егор» направляется в Калиностров и устанавливает связь с отцом и матерью, через которых выясняет обстановку, а также собирает данные о свояке, муже сестры Тучине Дмитрии Егоровиче, работающем старостой в дер. Горнее Шелтозеро, и определяет возможность связи с ним, его использования для работы в пользу Советской власти. В случае невозможности этого, уничтожить его, как предателя Родины.

Из оперативного плана.

1

Утром 16 августа Горбачев и Удальцов направились в Горнее Шелтозеро. В полдень вышли к поселку Уорд. Здесь, в преддеревенском мелколесье, Горбачев с неожиданной для него сноровкой забрался с биноклем на вершину ели. Ему открылись крыши Уорда, дым электростанции у пристани, крутой изгиб тракта Вознесенье — Петрозаводск… Надушив лес кислой осиновой гарью, прошли три финских газогенераторных полуторки. Через пару минут, едва улеглась на тракте пыль, — солдаты. Отчетливо различил форму sotapoliisi[1]. Пересчитал — семнадцать автоматчиков. Долговязая фигура офицера. Две овчарки на поводках. Повозка. На ней человек навзничь. Убитый, раненый, свой или из этих — восемнадцатый?..

Тракт опустел. Горбачев глянул вниз. Там, за рябиновым кустом, с автоматом наготове, стоял Удальцов…

Удальцов стоял внизу. Мимо прошли каратели. Откуда? Сильва и Асанов остались на болоте…

Сжал бинокль зыбкими, добела напряженными пальцами.

На лесистой горе напротив Уорда уловил вдруг искристую вспышку. Звука выстрела не последовало. Поднял голову: солнце на месте. Значит, сверкнуло стекло или зеркало. Навел бинокль, увидел наблюдательную вышку, часового со стереотрубой — двадцатипятикратные увеличительные стекла, казалось, разглядывают в упор.

Скользнул вниз. Удальцов принял его на руки.

— Чего там хорошенького, Дмитрий Михалыч?

— Да ничего особенного, Паша. — Горбачев тщательно отряхивал фуфайку. — Насмотрел один поворот покруче. Недалеко, шагов четыреста. Там дорогу и перескочим. А окурок-то подбери, зачем зря мусорить…

Остаток дня прямиком шли к Горнему. Лесовал, болота, скалы — кривой карельский азимут.

2

Между Залесьем и Ропручьем, в узком выеме скалы, остановились на ночлег. Натаскали хвороста. Горбачев раздувал огонь, Павел, вытащив из рюкзака банку консервов, сухари, кусок шпига, шоколад, привалился спиной к холодному камню, смотрел, как подступает к костру темнота, как бессильно вязнут в ней искры. Думал: вот она, тоска собачья — огонь в темноте.

— О чем молчишь? — спросил Горбачев.

— Так…

— Так только лошади молчат.

— В госпитале читал Тургенева. Стихи, только без рифмы. Стихотворения в прозе. Одно называется «Порог»… Ну вот, там узкая такая дверь.

— Где — там?

— Да в стихотворении… За дверью мгла и холод. У высокого порога стоит девушка… Вот как Сильва. А из глубины здания голос доносится:

— О ты, мол, что желаешь переступить этот порог; знаешь ли ты, что тебя ожидает? Холод, голод, насмешка, презрение, обида, тюрьма, самая смерть… И еще там что-то такое… Ну вот… Ты погибнешь, — говорит голос, — и никто не будет знать, чью память почтить!

— Ну, а девушка что?

— А девушка отвечает: знаю, мол, знаю, и все-таки хочу войти.

— Значит, цель у человека была, — просто решил Горбачев. Помолчал. Его не покидала тревога за Сильву и Асанова. Добавил: «Все мы, Павел, сейчас стоим у такого порога».

— А Тучин — какой человек? — спросил Павел.

Горбачев долго подкатывал к костру камень. Сел. Финским ножом вскрыл банку.

— Не знаю.

— Как же так? Он же… Ваша сестра за ним замужем?

— Все равно не знаю. Спроси, какой он был, скажу. Скажу: твердый, был человек, волевой. А что все это — твердость, воля? Солдаты, нанятые убеждениями. Измени убеждениям, и твердая воля пойдет брататься черт-те с чем… Так или не так?

Павел промолчал. Видно, Горбачев хорошо продумал, о чем говорил.

— Знаю, что в финскую войну Тучин хорошо воевал. Был в 18-й дивизии. Под Сортавалой попал в окружение. Вырвался. С перебитой рукой пять или шесть часов добирался Ладогой к своим. Это было в сороковом. А в сорок первом стал старостой. Говорят, выдал партизан. В сорок втором, в феврале, принял из рук Маннергейма медаль «свободы»… Звучит?

— Под финнами-то он как оказался?