Операция в зоне «Вакуум»

Из рассказа Д. Горбачева:

Стол стоял у окна справа. Сели так: Дмитрий — у передней стены, за самоваром. Рядом лейтенант, в углу — шофер. Мария слева, Свенсон — по правую руку, а я у самого выхода… На мне был темно-синий костюм, кавалерийскую куртку успел швырнуть на печку. В карманах два пистолета «ТТ» и наган, две гранаты. Все старался поглубже сунуться под стол.

Вдруг Свенсон что-то сказал. Лейтенант подпрыгнул, шофер выскочил. Я — руку в карман… Шофер вернулся с семисотграммовой бутылкой. Лейтенант разрезал шоколадную конфетку — тоненько, как спичек настрогал. Открыл бутылку, вытер ее полотенцем и подал генералу. Тот взял из горлышка и протянул бутылку Дмитрию. Дмитрий — шоферу, шофер — адъютанту, адъютант — мне. Мария отказалась. Пока беседовали, бутылка трижды обошла круг… Вдруг Свенсон спросил, что у Дмитрия с рукой. Я всегда считал Тучина предельно находчивым человеком, но на этот раз он поразил меня хорошо рассчитанной прямотой…»

— В финскую войну, господин генерал, я имел неосторожность воевать против вас, — отвечал Тучин. — Так что вы сами мне руку и продырявили…

— Хо-хо! — Свенсон приканчивал вторую тарелку рыжиков.

— …Но мне всегда везло чуть-чуть больше других, господин генерал, — под Сортавалой легла почти вся наша восемнадцатая дивизия.

— Как? — вскочил Свенсон. — Стало быть, это вы мне чуть голову не снесли? — Повернулся спиной, и все увидели на его шее уродливые шрамы. — Это же я, черт побери, я брал в окружение вашу восемнадцатую дивизию!..

Бутылка снова пошла по кругу — «за боевую дружбу».

Свенсон был доволен. Видимо, Тучин напомнил ему его первую и последнюю ратную удачу. Он безвылазно провел за столом четыре часа. Горбачеву как мастеру оборонных работ пришлось на ломаном финском подробно рассказать о прибрежных укреплениях. Наверное, лучшего знатока Свенсон не встречал и в своей армейской разведке.

— Да-да, — кивал Свенсон квадратной головой. — Мы с такой энергией лезем под землю, будто хотим там остаться навсегда.

Прощаясь добавил:

— Через два дня, господа, я буду в Хельсинки. Скажу честно: предпочел бы не возвращаться, но — к счастью или несчастью — мы еще встретимся…

Когда снова зарокотали машины, Горбачев пластом лежал на скамье. Он выдержал все, что было нужно, но не больше.

4