Операция выбор Ы!

За сорок минут я успел познакомиться со всеми делегатами, успел забыть их имена, кокетничал с молодыми девчонками, они кокетничали со мной, поучаствовал в расселении двух львовянок, симпатичных и болтливых, позвонил Таньке, но она от моих услуг помощника отказалась, побеседовал с пожилым главредом заштатной колхозной газеты, приехавшим из Сумской области. Он, непонятным образом, был обо мне наслышан и пытался выяснить мое мнение по поводу роли молодого поколения в общественно-политической жизни страны. Я нес совершеннейшую чушь, почерпнутую из партийных методичек и, даже, не краснел. Главред остался очень доволен разговором. Он долго тряс мою руку, благодаря за твердую позицию и ясность мысли. Позже я узнал, что одним из авторов этих методичек был он сам.

Занятия начались бурно, столичные организаторы с первых минут взяли нас в оборот, не давали ни одной свободной минуты, суета, смена декораций, мелькали плакаты и графики, лекторы сменяли друг друга, выскакивали, как черти из табакерок, маялись возле трибун, трудно было запомнить их лица, невозможно переварить их торопливые речи. В аудиториях постоянно жались в углах неприметные людишки — представители партии, контролирующие процесс обучения, для них и была создана вся эта деловая суматоха — партия платила деньги и, партия должна быть уверенна, что не зря.

На второй день я совершенно забыл цель своего пребывания в столице — лекции, семинары, практические занятия совершенно не соответствовали ни общей тематике курса, ни тому, что было задекларировано в программке и плане, ничего не происходило вовремя, только перерывы на кофе. Сплошная околополитическая каша, винегрет из лозунгов, столичных сплетен, громких имен и газетных цитат. Очень все это походило на алкогольные былины нашего штабного политтехнолога Кравченко. Только дороже, чуть-чуть смелее, красочнее и циничнее. Запомнился мне один известный оранжевогалстучный журналист, который вещал о методах создания новостных сюжетов и «информационных волн», говорил он уверенно — «окей», «месседж», «симпатики», и о сужении и расширении восприятия… Я не выдержал и поинтересовался, как он, человек, который всю революцию с экрана телевизора рассказывал мне, какое я говно, теперь учит это говно своему мастерству? Я и не надеялся, что он покраснеет, или дрогнет рука, или голос сорвется. Я думал, что он начнет врать про приоритеты, переосмысливание или смену ориентиров. Ничего подобного! Не меняя интонации, улыбаясь открыто и понимающе, добродушно, немного печально, но уверенно, словно доктор, разговаривающий с тихим пациентом, безусловно, душевнобольным, однако, не опасным для общества, он объяснил, что «ничего личного», у него был бизнес план. И он его осуществил. Был заштатным голодным журналистом, а стал заместителем директора телерадиокомпании. Он продает свои знания и таланты. Сегодня платят одни, вчера платили другие. А что касается убежденности и искренности, то на эти качества установлен отдельный тариф. Тысяча едких фраз уже рвались из меня, притихшие слушатели ждали развития возможного конфликта, проснулись, потирали тихо руки под столами, но, я вспомнил о своем личном Плане и, осекся. У него есть План. У меня есть План. Ничего личного, чистый бизнес. Но, мой план более мерзкий — я придумал его не подстегиваемый голодом, и не в жуткой безнадеге. А чисто из спортивного интереса, от скуки я решил попользоваться человеческими слабостями и управляемостью, естествоиспытатель, бля! Осекся я, и пожелал ему успехов в жизни, сорвавшись, однако, на иронический тон.

— Спасибо. Думаю, что вас ждет не менее успешное будущее. Вы умеете обратить на себя внимание. И главное, не стесняетесь это делать, — журналист доброжелательно посмотрел на меня и продолжил семинар.

И опять потянулись скучные занятия, перемежающиеся кофе-брейками и обедами. На меня, периодически, накатывало депрессивное желание дезертировать, но контролеры, ведущие учет посещаемости, незримое присутствие Шефа (он звонил каждый день и требовал детального отчета) и грудь Таньки, которая сидела рядом, удерживали меня от побега.

Нина Сергеевна и Екатерина Васильевна не появлялись, я практически забыл об их существовании. Мы договорились встретиться на перроне в день отъезда, за час до отправления поезда. Меня это вполне устраивало — теперь у меня в штабе были должники, которые прикроют в случае необходимости.