Операция «Выход»

– Да, но люди превращают события в истории. Истории придают событиям смысл, по крайней мере, для меня это так. Я лучше понимаю то, что вижу, если это история; мне нужно, чтобы всё смонтировали со смыслом, знакомство с персонажами – обставили как полагается, чтобы сюжетные линии были четкими и разрешались, ну, понимаешь, аккуратно.Тот же «Большой брат» – помнишь ведь, как я смотрел в Интернете съемки веб-камерой и ничего не понимал? Мне оказалась по зубам лишь окончательная телеверсия. Это потому, что она была смонтирована в виде связной истории. Я часто беспокоюсь, что, даже если мне удастся выбраться отсюда, я буду не в состоянии понять, что происходит вокруг, потому что… ну, я не знаю… потому что стану как тот бедняга, который думал, что раз он знает, как пройти через парк, то, значит, сможет проложить дорогу сквозь джунгли. Может, я могу понять что-то лишь с помощью историй, способен понять только персонажей ТВ, а не реальных людей, и лучше мне оставаться здесь и пялиться в ящик.

– Нет, Люк. В один прекрасный день ты отсюда выберешься.

– И моя история получит завершение? Моя «сюжетная линия»? Да, это будет круто.

– Внешний мир больше похож на ТВ, чем ты думаешь, – сказала Джули. – Люди говорят, как на ТВ, одеваются, как на ТВ, мелируют волосы, как на ТВ, и рассказывают друг другу истории, потому что… ну, потому что истории – это язык ТВ. Все наши ровесники ведут себя так, будто играют в сериале «Друзья», и бросают друг другу бессмысленные реплики, которые кажутся, ну, типа, буквально срежиссированными, понимаешь, будто идут съемки комедии положений. И этой игрой они просто маскируют всю дерьмовость собственной жизни. Знаешь, ты не единственный человек, который все время сидит перед ящиком.

– О. – Люк улыбнулся немного печально. – Тогда я с тем же успехом могу оставаться дома.

– Слушай, это просто я такая, – сказала Джули. – Я не умею превращать события в истории – то есть, конечно, умею, но мне это не нравится. Вот почему я расстроилась: я решила, что именно этого ты от меня добиваешься. Знаешь, я предпочитаю мгновения. Типа, когда вещи происходят и ничегоне означают. Мой школьный учитель английского говорил, что сказки, мифы и даже Библия – это лишь способы изложить нравственные заповеди, правила безопасности и размышления о мире в виде историй, чтобы люди лучше поняли подтекст, чтобы он легче усваивался, был доходчивее и осмысленнее. И мне это понятно на все сто. Но я не хочу, чтобы мне преподносили жизнь в упаковках из историй, как эти дурацкие готовые блюда, которые едят папа с Доной.

– Погоди, – сказал Люк. – Ты же ешь «Пот Нудл». В чем разница между готовым блюдом и лапшой «Пот Нудл»?

– «Пот Нудл» не притворяется настоящим, – ответила Джули. – Лапша не претендует на аутентичность. Она такая, какой кажется.

Люк не знает того, чего не знает, но знает, что не знает. Он чувствует себя нормальным, потому что с его точки зрения он нормален. Но он почему-то не сомневается, что чем бы он ни занялся, это будет ненормально, что люди снаружи – другие по определению, что они не воображают, будто играют роль в телерекламе всякий раз, когда чистят зубы, не делают вид, что записаны на видеокассету с фитнесом, когда делают зарядку, и не думают, что их жизнь – готовый сценарий для фильма, который однажды будет кем-нибудь снят. Жизнь Люка действительно«телевизионна». Ничего не поделаешь.

Однако знание о том, что его жизнь неестественно связана с вымыслом, на самом деле утешает Люка. Потому что если его жизнь – история, тогда его болезнь непременно пройдет, иначе в ней нет никакого смысла. Во всех историях проблемы существуют лишь затем, чтобы их решили. И, в конце концов, зачем сочинять историю о парне, у которого аллергия на солнце, если он так и не вылечится? Это было бы глупо.

Глава 21

– Вот дерьмо, – шипит Лиэнна в ухо Джули. – Что она здесь делает?

Вечеринка с самого начала не задалась. Одна официантка – их целая толпа, и все одеты в тематические костюмы, хотя Джули не может понять, какой теме они посвящены, – споткнулась, упала, уронила поднос с канапе и растянула лодыжку, так что одному из официантов, разносивших коктейли, пришлось отвезти ее в травмпункт, а матери Шантель – самой заняться раздачей угощения. Ди-джей, с которым договорилась Лиэнна, так и не нарисовался. А теперь в комнату вошла Шарлотта в длинной кружевной юбке, спортивном топе, куртке из поддельной змеиной кожи и старых теннисных туфлях «Данлоп». Судя по выражению Лиэнниного лица, появление Шарлотты – пока что самая крупная неприятность.

Все толкутся в гостиной, по-новому обставленной матерью Шантель и мужчиной в бирюзовом костюме, тусовавшимся на Уинди-Клоуз на прошлой неделе. В старой гостиной были просто диван, пара кресел, камин, музыкальный центр и телевизор. Теперь здесь кожаный пол, декоративный водопад, длинный диван – изогнутый и тоже кожаный, такие ставят в приемных, – несколько висячих полок со стеклянными украшениями, растения, посаженные в цветное стекло, а не в землю, и серебристые жалюзи.