Операция "Ы"

Когда было скучно либо невмоготу — читали стихи.

Когда читали стихи, значит, однажды, хотя бы раз пробовали писать стихи сами...

Стихи были отзвуком той эпохи. Ее выражением.

— Лида! Знаете, какое мое самое любимое стихотворение у Ярослава Смелякова?

Лидочке нравился поэт Ярослав Смел яков. В его поэзии было столько гражданственности, порой тихо-щемящего чувства. Лидочка с готовностью откликнулась на вопрос-предложение Шурика и даже внутренне встрепенулась: юноша заговорил о стихах! Во всяком случае, в их ситуации, в день знакомства это было очень даже символично и говорило о многом:

— Какое?

У Шурика была хорошая память. Память его просто схватывала на лету однажды увиденное.

Правда, запах цветов на Лидочкином столе и этот скрип стула... В этом случае память странным образом как бы спала.

Да, так вот! Память Шурика была в общем-то в большинстве случаев крепкой. И стихи, которые Шурик читал не спеша, чаще вслух, смакуя ритм и рифму, и вовсе помнились ему если не во множестве, то в пределах широких.

— А вот послушайте.

И Шурик начал декламировать:

Вдоль маленьких домиков белых

Акация душно цветет...

Шурик читал не спеша, не так, как долдонят школьники в классе у доски пусть даже самую прекрасную классическую поэзию. Он читал очень просто, но вдохновенно, понимая, чувствуя, любя. Порой чтение стихов у Шурика приобретало ораторскую окраску:

...Хорошая девочка Лида

На улице Южной живет...

Лидочка дагадалась сразу, что Шурик станет читать из Смелякова именно эти стихи, потому что любила их сама, потому что в стихотворении шла речь словно бы о ней. Она сама в мечтах хотела быть той самой хорошей девочкой Лидой, жившей на Южной улице и сводившей с ума одного мальчишку из их квартала.

...В оконном стекле отражаясь,

По миру идет, не спеша...

Шурик чеканил ритм стихов в такт маятнику настен­ных часов, что были в комнате у Лидочки. Он не замечал их стрелок, как все влюбленные, но внезапный бой этих часов...

Бой настенных часов сбил Шурика с толку и со стихов. Вновь какое-то загадочное состояние охватило его. Он непременно уже однажды слышал звук этого боя!

Эта мысль молнией пронеслась в его внезапно разгоря­ченном мозгу. Он слышал этот звук! Вот только когда это было и при каких обстоятельствах?

Шурик занервничал и даже испугался, потому что ни­чем не мог себе помочь и объяснить эти странности, с кото­рыми в последние минуты столкнулся в этом доме.

Испугался, потому что звук часов ему что-то опреде­ленно подсказывал, и Шурик не был уверен, что предска­зание сулило ему хорошее.

Лидочка к тому времени в другой комнате была пере­одетой. Она в последний раз взглянула на себя в зеркало и убедилась — хо-ро-ша!

Точь-в-точь, как в стихотворении, которое в другой комнате декламировал Шурик. И вдруг замолк. Очевидно, забыл строки.

Лидочка хотела прийти на помощь Шурику:

— А дальше? Забыли?

И услыхала через некоторую паузу:

...Хорошая девочка... Лида...

«А чем же она хороша?» — с этой репликой Лидочка появилась в большой комнате, где ее ждал Шурик. Ее появление можно было бы сравнить только с музыкой, которая зазвучала неожиданно, но очень к месту и вовре­мя, как это бывает в хороших кинокартинах.

Шурик загляделся на вышедшую к нему девушку: она вся светилась в лучах заходящего солнца, которое загляды­вало в комнату через большое окно. Лидочка была не­обыкновенно хороша в своем новом для Шурика наряде! И Шурику вдруг захотелось прыгнуть с балкона. Пусть даже с пятого этажа! Прыгнуть и полететь с широко раски­нутыми руками вместо крыльев, которых, увы, природа Шурику не дала даже для такого вот исключительного случая.

К Шурику вернулось поэтическое вдохновение, и он продолжал на более высокой ноте:

...Спросите об этом мальчишку,

Что в доме напротив живет.

Он с именем этим ложится,

 Он с именем этим встает!..

Лидочка смеялась. Смеялась тихо и очень красиво, от хорошего настроения. Она, покружившись, села на тахту, откинувшись спиной и красиво опершись позади себя ру­ками.

Шурик присел рядом в кресло. И стал читать стихи чуть тише, чуть проще, чуть интимнее, потому что именно так понимал и трактовал строки Ярослава Смелякова:

...Недаром на каменных плитах,

Где милой ботинок ступал:

«Хорошая. Девочка. Лида.» —

В отчаяньи он написал...

Не может людей не растрогать

Мальчишки упрямого пыл,

Так Пушкин влюблялся, быть может...

Поближе к этим строкам Лидочка разволновалась. По­тому что здесь напрямую речь шла о любви. А всерьез, в стихах о любви, пусть даже и чужой, еще никто Лидочке не говорил.

Тем более, когда в комнате всего двое. Ты и он.

И больше никого.

И стихи читают только для тебя.

И такие стихи читают не зря.

Лидочка, чтобы успокоиться, взяла в руки своего люби­мого плюшевого Мишку, который был у нее с самого ран­него детства. Еще с тех незапамятных времен, когда Ли­дочка боялась одна засыпать и для надежности брала с собой в постель любимую игрушку — плюшевого Мишку.

Так что это была не просто игрушка, а поверенный самых смелых, самых сокровенных желаний, мыслей и сно­видений.