Операцию 'Шторм' начать раньше

- Теперь когда-нибудь в другой раз, - сразу же отрицательно покачал головой комбат. - Когда-нибудь... - повторил он задумчиво. - Со вчерашнего дня батальон на казарменном положении, выход за пределы лагеря и солдатам, и офицерам запрещен.

- Да я могу и ночью, не днем... - начал Борис, но смолк под насмешливым взглядом Ломакина. В самом деле, для боевой готовности времени суток не существует. Как же быстро все это выветрилось у него из памяти. Но Оксана-то будет его ждать...

- Идите, - повторил комбат. - Взвод ждет.

3 июля 1979 года. ТуркВО.

Единственным человеком, кому разрешили-таки покинуть расположение лагеря, был сам подполковник Ломакин. Третьего числа после обеда за ним заехали на "уазике": срочно в кабинет комдива.

Однако за столом командира сидел Гуськов, а комдив стоял у окна, опершись спиной о высокий подоконник.

- Как настроение, Василий Иосифович? - вместо приветствия поинтересовался замкомандующего.

"Объясните ситуацию, тогда в зависимости от нее появится и настроение", - подумал Ломакин и ответил неопределенно:

- Готовимся.

- К чему? - испытующе посмотрел генерал-лейтенант.

- Когда-нибудь скажут, - сохранил нейтральность подполковник.

Гуськов поглядел на комдива, встал из-за стола. Повертел в руках серенькую записную книжицу с надписью "Львов" на обложке, протянул ее комбату:

- Вот, Василий Иосифович, читайте приказ и расписывайтесь. Садитесь сюда, - пригласил к столу.

Ломакин повертел книжицу - с каких это пор приказы стали писать в записных книжках? Раскрыл.

"Первому парашютно-десантному батальону десантироваться с аэродрома Фергана на аэродром..." - прочел он и поднял взгляд на Гуськова: далее в приказе шел прочерк. Генерал-лейтенант, следивший за каждым его движением, тут же назвал пропущенное место:

- Баграм.

- Карту можно? - спросил Ломакин.

Комдив из-за спины подал ему карту Афганистана. Гуськов безошибочно ткнул пальцем в коричнево-желтое, с небольшими крапинками зеленого пятно, и Ломакин прочел, повторил для себя написанное курсивом название: "Баграм". Значит, все-таки Афганистан. Он предполагал Китай, Афганистан и Иран, все три соседа колобродили в последнее время особенно сильно, но, выходит, Афганистан...

Он вернулся к тексту приказа: то, что лететь в Афганистан, - это не главное. Основное - что делать там. Итак, задачи: охрана и оборона аэродрома, обеспечение безопасности полетов и, если потребуется, обеспечение высадки дополнительных сил и средств. После десантирования батальон поступает в распоряжение главного военного советника в Афганистане генерал-лейтенанта Горелова.

Коротко и ясно, всего четыре странички. В конце подпись Гуськова, дата и время - 17 часов. Ломакин посмотрел на свои часы: приказ подписан всего полтора часа назад, когда его везли в дивизию. Поискал у себя в карманах авторучку, вытащил с красной пастой - и тоже расписался после Гуськова, поставил дату и время - 18.30.

Гуськов забрал обратно книжицу, вернулся за стол комдива.

- Первое и основное, Василий Иосифович, - охрана аэродрома. Пусть вокруг все горит и рушится, но самолеты при этом должны и взлетать, и садиться. Обустраиваться придется самим, все материалы - из Союза. Продукты - пока на тридцать суток, в дальнейшем станете закупать там, на базаре. Деньги будете получать афганские, они так и называются - афгани. Летите под видом технических специалистов. Погоны для офицеров приготовили?

- Так точно. Не батальон, а школа сержантов.

- Это чтобы не раскрывать структуру батальона. Если афганцы станут интересоваться, откуда прилетели, отвечайте, что из Советского Союза, никаких привязок к округу и ВДВ. Впрочем, я лечу с вами, первым рейсом. Вам и вашим заместителям взять гражданку.

- Когда можно поставить задачу личному составу?

- Офицеров в общих чертах можно сориентировать сейчас, солдатам и сержантам задачу поставлю я сам уже на аэродроме, непосредственно перед посадкой в самолеты.

- Я могу знать время "Ч"?

- Готовьтесь на седьмое июля, - после некоторого раздумья сообщил дату Гуськов.

7 июля 1979 года. ТуркВО.

Нет большего блаженства в жару, чем холодный душ. И Оксана, лишь войдя в квартиру, бросив у порога сумки, туфли, первым делом прошла в ванную, открыла кран. Подождала, когда сбежит застоявшаяся в трубах вода, набрала озерко в ладони, окунулась в него разгоряченным лицом. Кажется, все земные радости с мая по октябрь сужаются до этих понятий - вода и прохлада. Четвертый год она здесь, в городке, и каждое лето дает себе зарок: все, это в последний раз. Что угодно и как угодно, но она готова уехать хоть к чукчам, хоть к эскимосам, если только это не одно и то же.

Озерцо вытекло, просохло под горячим лицом. Предвкушая еще большее наслаждение, достала из шкафчика полотенце, халатик и, на ходу сбросив одежду, вновь нырнула в ванну, залезла, повизгивая от холодных струй, под воду. Привыкла к ней, забросила за голову руки, закрыли глаза и затаила дыхание: хорошо! Вот так, наверное, воскресают ангелы.