«Операцию «Шторм» начать раньше

Телефон советского дипломата в Америке — это для того, чтобы поинтересоваться здоровьем, и не более. То, что разговоры прослушиваются, в представительстве никто не сомневался. Как и в том, что кто то где то ведет на каждого служащего досье. Вон Михаил Аверкиевич Харламов, первый зам, при переезде на новую квартиру обнаружил ни много ни мало, а двадцать четыре подслушивающих устройства. В туалете и в ванной по два стояло, не говоря уже о комнатах и лестничной площадке. Так что ЦРУ получает из бюджета свои 35 миллионов долларов в год не для того, чтобы платить своим сотрудникам за красивые глазки. Поэтому, поднимая трубку, и в самом деле можно спрашивать про здоровье хоть Громыко, хоть свое — и тебе, если захотят, ответят четко и ясно сами «цэрэушники».

Для связи с Москвой оставалась кодированная связь, и Трояновский торопливо написал на личном бланке: «Прошу более подробной информации по Афганистану». Расписался. В Москве сейчас вечер. Даже если Громыко успеет прочесть его телеграмму, без решения Леонида Ильича он вряд ли что предпримет. Андрей Андреевич прекрасен как исполнитель, его опыту могли бы, наверное, позавидовать многие дипломаты мира, но вот как генератор идей, как руководитель, формирующий политику на своем участке работы, — здесь советские дипломаты чувствовали слабину у своего начальника. Так что ответ скорее всего будет только завтра. Да и будет ли?

Если бы что то можно было сообщить дополнительно, прислали бы и без его просьбы. Скорее всего, вопрос с вводом войск еще окончательно не решен. И тогда тем более никакого ответа не будет.

Трояновский свернул бланк, потом вложил его в папку — на уничтожение. Вдруг почувствовал — впервые и очень остро, — как он одинок и беззащитен в этом огромном кабинете и в этой стране.

Никогда ничего подобного не возникало — ни во время работы послом в Японии, а это тоже не мед был, ни в многочисленных командировках за рубеж.

Поднял трубку телефона внутренней связи:

— Михаил Аверкиевич, зайдите, пожалуйста.

Харламов — первый заместитель. Вообще то такой должности — первый заместитель — не существовало, было просто пять замов, занимавшихся кто экономическими, кто юридическими, кто кадровыми вопросами. Но год назад Василий Васильевич Кузнецов прислал от Громыко указание — Харламова назначить и считать первым заместителем.

Трояновский не возражал, хотя и решили этот вопрос без него. Михаил Аверкиевич — в свое время фронтовой корреспондент «Правды», партизанил в Брянских лесах. Приятно было узнать, что это именно он чуть ли не заставил Бориса Полевого писать о Маресьеве, когда тот рассказал ему о встрече с необычным летчиком. Некоторое время работал в штате МИД, куда его пригласил Молотов. Скрупулезен во всем, а потому не просто досконально изучает и знает дело — он мог отстаивать, драться за него. Трояновский иной раз даже по хорошему завидовал настырности, несгибаемости, четкости в вопросах, какие бы ни решались заместителем. И сюда, в представительство, его назначили, чтобы урегулировать конфликт, возникший между коллективом и предшественником Олега Александровича — Маликом. А сейчас говорить или не говорить Михаилу Аверкиевичу о телеграмме? Пока о ней знают только двое — он и шифровальщик. Он и шифровальщик… Что то сдерживает в отношении Харламова, какая то мелочь. Надо додуматься, надо довериться интуиции… Дневники! Да, дневники. Заместитель ведет дневники, еще с времен войны, и это знают все. Значит, это насторожило, вернее, предостерегло. Неосознанно сработало на секретность. Хотя сколько она продержится, эта секретность?

Харламов, несмотря на не гнущуюся в правом колене ногу, вошел стремительно, уже готовый по своей натуре действовать и желавший знать только одно — в каком направлении.

Действовать, действовать… А стоит ли действовать? Для дипломата действие — не всегда благо, иной раз мудрость как раз в том и заключается, чтобы выждать. Да и на телеграмме стояла пометка — «Для ориентировки посла». Для ориентировки, а не действия…

— Приветствую, Олег Александрович, — первым поздоровался Харламов. Он был одного роста с

Трояновским, но чуть покрепче, сбитее, и это Олег Александрович еще раз ощутил в цепком рукопожатии.

— Что там у нас с деньгами, Михаил Аверкиевич? — спросил Трояновский первое, что пришло в голову. — Конец года на носу, — вроде бы оправдал он свое любопытство и ненужный в общем то вопрос.

Одна из основных задач Харламова — следить за расходованием средств постпредства. Денег было — кот наплакал. Трояновский, как посол, мог позволить себе не более трех дипломатических приемов в год — на День Советской Армии, День Победы и в годовщину

Октября.

— Через два дня представлю все расчеты.

— Хорошо, спасибо.

Харламов подождал мгновение, потом кивнул и вышел раз нет указаний, он найдет себе работу сам. Вернее, таких, как он, работа сама ждет за дверью.

А Трояновский вновь посмотрел на карту. Сколько войдет войск? С какими задачами? Каким будет заявление правительства? Знает ли обо всем этом Бисмеллах Сахак — представитель