Опережая бурю

Пес прыгнул, и в полете его настигла огненная волна, сотворенная Карлом. Огонь сбил пса на землю и заставил забыть о дерзком человеке. Фарлонг завыл утробно и, разбрызгивая в разные стороны клочья тьмы, стал кататься по земле, сбивая пламя со шкуры.

Собачий вой накрыл улицу, вызывая у людей страх. Дорван выронил арбалет, но видно в этот раз успел отгородиться ментальным щитом. Он устоял на ногах, в то время как другие люди попадали на мостовую в приступе неожиданного панического страха.

Одним прыжком пес взвился с земли на Карла. Вторая струя пламени ушла в сторону, и пес обрушился на барона сверху. Сильный удар передними лапами сбил барона с ног и разодрал камзол на груди. Когти собаки впились в кожу, оставляя глубокие кровавые борозды. Сильным ударом ног Карл сбросил с себя собаку.

Пес откатился в сторону и уже поднимался вновь, теряя частички тьмы. Они черными лужами растекались по мостовой. Карл ударил в пса заклятьем «Ветер тьмы», вызывавшим ураганный ветер. Сперва ему показалось, что и это заклятье – как укус комара для мамонта, но, к его собственному удивлению, ураган помог. Пса растянуло в пространстве на длинный грязный поток дыма, а затем разметало в клочья, которые унес ветер.

Пошатываясь от усталости (все-таки сражение с выворотнем и псом Фарлонга далось ему нелегко), Карл подошел к экипажу. Непроницаемый и холодный Дорван мало напоминал испуганного упыря, каким был еще некоторое время назад.

– Карл Иеронимыч, вы не ранены? – засуетился вокруг Карла Миконя.

– Пустяки. Как ты?

Карл придирчиво осмотрел друга. И, найдя его целым и здоровым, успокоился.

Выворотень все-таки оправился от воздействия барона и успел сбежать с поля боя.

Карл забрался в экипаж.

– Кто это был? – спросила Лора.

– Выворотень, – коротко ответил Карл.

– Выворотень. А чем он от оборотеня отличается? – спросила Лора.

Опять придется рассказывать прописные истины, Карл вздохнул:

– Люди нередко путают выворотней и оборотней. Разница между ними принципиальная. Оборотни – это люди, а выворотни – это гангсины, которые умеют обращаться в людей. Гангсины – маленький волшебный народец, похожий на кошек. Предания гангсинов говорят о далеком-предалеком времени, когда разумные кошки гангсины жили среди людей. Тогда они еще не умели оборачиваться людьми, и жили как в человеческих городах, так и на воле, предпочитая одиночество колониям. И жил тогда юноша Аламерт и красавица Хаджиб. Аламерт был оруженосцем у богатого рыцаря, и однажды король призвал всех вассалов под свои знамена, не забыв и том рыцаре. И отправились они на войну с соседним королем. С этой войны Аламерт не вернулся. И горевала бы Хаджиб безутешно, но судьбе было суждено распорядиться по-своему, воспользовавшись лапами домашнего гангсина Миуша. Миуш безутешно любил красавицу Хаджиб, и не мог видеть ее горе, и тогда попросил милости у богини Бас. И обратила она его в человека и предала ему черты лица Аламерта. Красавица Хаджиб утешилась, и прожили они вдвоем душа в душу долгие годы. Так гласило предание. Но откуда гангсины научились обращаться в людей, они и сами сказать не могли. У гангсинов принято считать, что они одновременно и кошки, и люди. Живут в мире и тех, и других. Поэтому и раздирает их на части двойственная сущность.

Карл выглянул из экипажа и приказал:

– Трогай!!!

Глава 7. Псы Фарлонги

Хлопнув рюмку водки, Дарион ничего не почувствовал. Горло не обожгла горячая вода. Дыхание не перехватило. Стало быть, пора и честь знать. На сегодня с него хватит. Первый признак наступившего опьянения. Дальше он никогда не заходил. Можно было, конечно, очистить себя при помощи «морозного утра». Отличное заклинание. Протрезвляет на «ура», но Дарион не хотел прибегать к нему. Только в самом крайнем случае. Какое удовольствие от водки без опьянения и тяжелого похмелья по утру. Хотя утреннее похмелье Дарион старался ликвидировать заранее.

– Все. Мне хватит, – накрыл стопку широкой ладонь Дарион и громко и сытно рыгнул.

– Да ладно тебе… брось ныть… давай еще по одной… чего уж там… какой купчина без стакана… – заголосили со всех сторон.

Но Дарион решительно покачал головой.

Со дня основания гильдии «Золотых пряжек» существовала традиция в первые дни зимы собираться всей компанией в шумном трактире и «кичиться своим величием», как называл это сам Дарион. Первые десять лет они собирались в разных трактирах и корчмах, благо в Невской Александрии недостатка в питейных заведениях никогда не было.