ОПГ «Деревня»

— Никита всплыл, Иуда! — Сказал, как плюнул, Захар. — Лучше бы его в натуре — прирезали по дороге, блядину!

— Уфалейские ухари приезжали, у них он сидит, поет соловьем, рассказывает всё, что знает. — Добавил Расул. — Утащил с собой несколько книг и телефон. Так они говорят — телефон их больше всего убедил. Только работать перестал быстро. Несколько дней этого гниденыша пороли, чтоб не артачился и включил. — Он довольно захохотал. — Жалко, что до смерти не запороли!

Дойдя до Захара и успокоив тетю Таню — сели и все вместе стали разбираться в происходящем. Егор с врачами от новостей, обрушившихся на них — открыли бутылку, четверке загулявшей не наливали. «Вам трезветь надо, а не пить и паниковать» — рассудительно заметил Толя: «Сразу надо было собирать всех, а не в одну кружку пить не просыхая и накручивать себя». Картина вырисовывалась следующая: Никита в поисках лучшей доли — прихватил какие-то книги, несколько артефактов из будущего и тайком сбежал. Неведомо как попался уфалейским, доверился им, а те его в оборот взяли. «Раскололи до жопы, дебила малолетнего!» — Злорадно возвестил Анисим.

С футурошоком предки как-то справились, утащенные Никитой артефакты их убедили, по всей видимости. «Они же как приехали к нам — по деревне покрутились, сличили показания с тем, что увидели. Потом уж ко мне пришли» — Удрученно заметил Председатель: «Закидывали удочки, что готовы принять на полный кошт несколько человек из руководства, с знаниями и технологиями, остальные мол, пусть землю пашут. Я их послал, сказал, что деревню не отдам, не стоит по Никите остальных судить. И в жилу видимо пришлось, разговор сразу по другому пошел, уважительно».

Выходило так, что на них вышло заводское руководство Уфалея. «Тут у них нет ещё ни Нижнего, ни Верхнего, просто один Уфалей, даже не город, а завод, с поселком при нём» — добавил Расул. Во время разговора всячески пытались прогнуть потомков и выясняли, чем они могут быть полезны им, предкам. «Там такие рыси! Хищники! У них тут настоящий дикий капитализм и освоение Урала, без геноцида как в Америке, но не менее драматично и увлекательно. Рейдерские захваты и период накопления начального капитала в наших девяностых — нервно курят в сторонке» — Выложил свое заключение Михалыч.

Серёга во время всего разговора только мычал в разной тональности и и корчил страдальческие рожи, мимикой выпрашивая выпить, как обезболивающие. На что Олег его запугал, рассказав, что флюс до добра не доведет, можно и кони двинуть: «В это время так многие и умирали», — спокойно заметил он, — «вначале абсцесс, потом заражение крови и летальный исход. Я бы тебе и сейчас выдрал, но на тебя бухого лидокаин не подействует. Трезвей и приходи, пока кони не двинул». Тот согласно замычал, видимо — дозрел.

— Да хрен с ним, с зубом! — Не выдержал Егор, — Что они предлагают то, до чего договорились?

— Сидеть пока тихо и не отсвечивать, не палиться. Они своему какому-то главному в Москву отписали, ждут от него известий. Как люди неглупые — ценность нашу понимают. Как и опасность. Но готовы рискнуть, больно уж лакомый кус, мы им немного накидали перспектив нашего сотрудничества. В общем, пока сидим тихо и не дергаемся. Торговлю не разворачиваем, чтоб внимание не привлекать. Они обещали через несколько дней прислать людей, нескольких на лечение, убедиться в наших возможностях. Других — в качестве силового прикрытия, говорят — любопытных от нас отвадить. Готовы были даже деньгами помочь, но я отказался, сами пока справляемся, да и не хочется быть обязанным. — Захар даже протрезвел во время этой тирады. — Они с Москвы ждут известий, а это сейчас не быстро. Так что никакого прогрессорства, будем с ними выстраивать отношения. Чтоб там этого Никиту ненароком на дыбе вздернули!

Глава 18

Тяжела и не проста — жизнь российского купца… 28 октября 1796 г.

Михаил Павлович Губин, именитый гражданин и купец 1-й гильдии последние две недели жил словно в мороке. Вести, присланные ему из купленного почти три года назад Уфалейского завода были таковы, что поначалу он заподозрил управляющего в мздоимстве. «С винными откупщиками стакнулся! Натурой берет! Или в кормчество ввязался!» — промелькнуло в голове Михаила Павловича.

Но чем больше он вчитывался в корявые строки сказки (управляющий завода, не доверяя писарю — отписывал собственноручно), тем больше убеждался, что дело тут гораздо запутанней. Больше походило на грандиозную провокацию или хитромудрую интригу. И Михаилу Павловичу было кого подозревать в этом. Это могли быть и уязвленные им в бытность им городским главой Москвы коварные представители колена израилева, которым при нем и с его подачи было запрещено записываться в купцы.

И… Тут можно было погрязнуть и не выплыть, много кому Губин за почти тридцать лет торговли — оттоптал любимых мозолей, перехватил сделку или выгодный заказ. И попросту — пустил по миру, разорив. И с иноземцами торговал, среди них тоже могли найтись желающие. Голова шла кругом.