ОПГ «Деревня» – 2

Неуравновешенный и непостоянный в поступках и мыслях, Павел доводил свои начинания до абсурда. В итоге вместо порядка кругом царил беспорядок, вместо закона — произвол. Венцом подобного управления стало появление в одно утро сразу трёх взаимоисключающих законов!' ©

Утренние чтения вылились в то, что был вызван придворный ювелир, с приказом изготовить к весне десять золотых табакерок,с императорским вензелем: «Награждать этими табакерками буду, наиболее отличившихся!» — Мечтательно и туманно просветил император мастера: «После коронации по стране поедем, там достойных мужей и награжу. Так что не торопись, делай тщательно! Каменьями изукрашивать не стоит, а вот золота не жалей! Чтоб тяжесть в руке ощущалась и милость императорская!» Через неделю ювелир был вновь призван под очи царственной особы. И заказ пополнился ещё на пятнадцать табакерок.

К прусским порядкам и орднунгу Павел охладел, в государственные дела вникал, но без рвения и пыла. Не спешил что-либо менять, но завел себе большую книгу для записей с черной обложкой, в которую частенько что-то записывал, сосредоточенно морща лоб. Вахт-парад, развод караула и смотры гвардии сократил до минимума, отдав армейское устройство в полное ведение Суворова, неожиданно для многих — приближенного к императору.

Чем больше Павел вникал в содержимое пособия для школьников, тем больше понимал — чем бы ни было вызвано появление людей из будущего, для него это — божественное провидение и знак свыше. «Удавить бы этого ренегата подлого, что всего лишь жалкие крохи знаний умыкнул», — с досадой размышлял Павел: «жди теперь купца, мучайся неизвестностью!»

Нести в одиночестве бремя знания о будущем было невыносимо и Павел, скрепя сердце — посвятил в это двух человек. Катеньку Нелидову, свою давнюю любовницу и наперсницу и Александра Васильевича. Что благотворно сказалось на самочувствие — Катенька отлично справлялась с вспышками гнева императора, а Суворов — загорелся подобно Павлу. Порываясь сам отправиться на Урал, однако Павел его пока не отпускал, отговаривая: «Успеешь ещё, Александр Васильевич! Дождемся купца с вестями, а там и поедешь», — и тут же, задумываясь: «возможно и бунт подавлять…»

Суворов, про которого в учебнике гадостей не было пропечатано — к потомкам заранее относился с симпатией и каверз от них не ждал. Но с Павлом соглашался, так же всячески поддерживал политику выжидания с реформами и указами, до появления более подробной информации. Павел, морально раздавленный знанием о своем недолгом и таким нелепым, со слов потомков правлении — нашел в Александре Васильевиче опору.

— Не робейте, ваше величество! — Предвкушал Суворов. — Такие козыри нам судьба раздала, что грех не воспользоваться!

С тех пор у них вошло в привычку собираться втроем по вечерам, обсудить текущее положение дел, строить догадки о том, что привезет купец и перечитывать учебник. Павла эти вечерние посиделки успокаивали и морально поддерживали, после них он спокойно засыпал, уверенный, что всё образуется. И уже известную потомкам историю — получиться переиграть. А утром просыпался, поторапливал лакеев и спешил в кабинет, читать и скрипеть зубами:

«Павел I старался всюду поспевать, во всё вмешиваться, всем руководить. Он желал регламентировать и контролировать даже мысли подданных. Не случайно при нём расцвели парадомания и муштра. Эта строжайшая регламентация имела свой смысл: с солдатской прямолинейностью император считал, что выстаивающий часами на карауле, вышагивающий на вахтпараде офицер уже не станет зачитываться „развратной“ французской книжкой, пропитанной якобинским духом, или участвовать в дворцовом заговоре. Армия — да что армия, вся Россия! — должна была превратиться в огромную казарму, в которой предписано не рассуждать, а слепо исполнять волю монарха». ©

Приходила Нелидова, сердилась:

— Вымараю чернилами, Павел, эти страницы! Чтоб сам себя не истязал! Это было там, откуда к нам попала книга, а что будет теперь — всё в твоих руках!

— Для того и читаю, Катенька, — не соглашался с ней император. — чтоб не увлечься и не повторить подобных ошибок!