ОПГ «Деревня» – 2

Дворянство больше занимало внезапное возвышение Александра Васильевича. Назначенный генералиссимусом и получив от императора карт-бланш на наведение порядка в армии — он недрогнувшей рукой приступил к искоренению процветавших злоупотреблений. А после неожиданных для многих учений — и к кадровым перестановкам. Первое время Марию Федоровну осаждали потоки просящих милости «за безвинно попавших в опалу» родственников, но вскоре этот поток иссяк. Толку не было, и по всем признакам — сама Мария Федоровна находилась в положении, близком к опале.

Сразу после приезда с Урала Михаила Павловича в круг конфидентов, посвященных в тайну потомков — был введен Макаров, обер-секретарь тайной экспедиции при сенате. Бумаг и сведений, привезенных Губиным было столько, что незыблемый распорядок дня императора трещал по швам, наводя сумятицу среди чиновников. Во дворце обустроили несколько комнат, круглосуточно находившихся под охраной, в одной из этих комнат третьи сутки безвылазно сидел Новиков. Занимавшийся адаптацией букваря из будущего, с вымаранными данными с годом издания — к современным реалиям.

Новикова поразила даже не полиграфия будущего и простота нового алфавита. А всё вместе. И это ещё попаданцы подсуетились, найдя старую азбуку, 1989 года выпуска. Вместо лица Ленина был черный квадрат, а строки: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» — были заклеены листком бумаги, на котором тушью красовалось: «За Бога, Царя и Отечество!» Не без обоснований он стал подозревать, что живым его из дворца не выпустят и впал в отчаяние. И только приданный ему в помощь купец смог сдвинуть дело с мертвой точки:

— Ты, Николай Иванович, голову себе не забивай лишним, — втолковывал он оробевшему издателю, — что тебе непонятного?

— Картинки. — Лаконично ответил тот и последовательно ткнул в азбуке на трактор, экскаватор и индюка.

— Тут же приписано, трость или тропинка! — Втолковывал ему Губин. — А здесь эвкалипт, дерево такое есть, в жарких странах.

— А испанская курица почему на И? — Не унимался Новиков.

— Я почем знаю, — рассердился купец. — иглу пусть твои малеватели изобразят! Ты для того здесь и сидишь, переписать и переделать, чтоб всем понятно было, грамота эта по стране пойдет! — Польстил он Новикову. — Разобрался же?

— Разобрался, — проворчал издатель и с затаенной надеждой спросил у Губина. — Скажи, Михаил Павлович, а откуда азбука такая, из каких стран⁈

— Оттуда, откуда надо! — Назидательно припечатал купец. — Али обратно в ссылку захотел?

В Шлиссельбург Новикову не хотелось, поэтому сжав зубы — приступил к творческому переосмыслению предоставленного учебника. Самолюбие грела мысль, что новая азбука выйдет из его типографий. И чем черт не шутит — под его самоличной редакцией! А Губин с сочувствием посмотрел на него: «Тяжело ему, без ноутбука и текстового редактора…» — и вышел.

Издатель, корпя над азбукой — и не подозревал, что впереди ему ещё предстоит ознакомление со сказками Пушкина и другими шедеврами литературы. Книг потомки, после бурных дебатов — выделили купцу немало. «Александр Сергеевич ещё не родился!» — Отвечал Захар на робкие упреки товарищей в плагиате: «И может уже не родится… Человек он талантливый, другое напишет, не хуже!» Дело оставалось за одобрением Павла, которому сейчас было совсем не до изящной словесности.

У императора всея Руси от привезенного с Урала купцом — вставали дыбом волосы и не хватало времени. Хорошо Нелюдовой — поохала и поахала, увидев керосиновую лампу, сунули ей в руки несколько томиков художественной литературы, рекомендованных потомками для издания и она сидела, погрузившись в чтение, никому не мешая. Пищала, конечно, от охватывающих её эмоций, но старалась держать себя в рамках, не отвлекая мужчин.

Павел, оценивающе поглядывая то на несколько стопок книг, то на Суворова с Макаровым — приходил к выводу, что круг посвященных придется расширить. Но потом, вначале надо самим вникнуть, а то ещё получится так, что посвятят в тайну того, кого на дыбу предпочтительней. И Павел, вооружившись пером — вчитывался в строки из будущего…

— А я тебе говорил! — Торжествующе восклицал император, зачитывая Суворову лестные отзывы потомков о своих воинских реформах и введенной шинели. Тут же смурнея, натыкаясь на уничижительные строки о слепом следовании прусскому образцу, особенно хаяли парики с буклями, да муштру и фрунт.

Александр Васильевич соглашался, не вслушиваясь — упиваясь тем, что написали о нем. Растерянно вопрошая: «Это что же, теперь знаменитого перехода через Альпы не будет⁈ Как и швейцарского похода⁉» Павел Петрович кивал, подсластив пилюлю: «Увольте, генералиссимус, с такими блядями союзничать резона нет! Но вы не расстраивайтесь, будут другие походы, в покое нам отсидеться не получится!»