Опьяненные страстью

Хмельные вояки растерянно огляделись, словно ожидая появления на крыльце генерала.

– Вы слышали? И впредь извольте уважительно обращаться к родственнице маркиза Брекона! А теперь убирайтесь, пока я не позвал сторожа!

Наконец заметив стоящего перед ним мужчину в гражданской одежде, солдат подмигнул и осклабился.

– Значит, это твоя крошка? Получше присматривай за ней, а то как бы она не стала выигрышем!

Приложив два пальца ко лбу, он зашагал прочь под руку со своим пошатывающимся товарищем.

– Пора прекратить эти дебоши, – пробормотал Эверли, помогая Мадлен войти в дом. – Мне всегда казалось, что Себастьян напрасно выбрал вам в компаньонки сестер Фокан. Вам следовало бы знать, что у них скверная репутация.

– Я слышала об этом, – отозвалась Мадлен. – Впрочем, кто я такая, чтобы осуждать их?

Нахмурившись, Эверли взял ее под руку.

– Никогда так не говорите, Миньон. Мне известно, что такое отчаяние. Вы одиноки в огромном мире, а в таком положении легко ошибиться в суждениях. – Он вдруг расплылся в широкой улыбке. – Мне остается лишь поблагодарить судьбу за встречу с вами. Будем друзьями. Вы согласны?

Мадлен посмотрела на протянутую руку Эверли и с улыбкой пожала ее.

– Согласна. Благодарю вас.

– Тогда подумайте еще раз над моим предложением провести конец недели в деревне. Наступает зима. До Рождества в городе обычно царит скука, а потом столица вновь оживает и веселится.

– Не знаю, стоит ли… – начала Мадлен, но тут ее внимание привлек шум шагов спускающегося с лестницы мужчины.

– Возможно, мне, как соотечественнику, удастся убедить вас, мадемуазель? – произнес голос, который Мадлен опасалась услышать вот уже три месяца.

Обернувшись, она с ужасом увидела мрачное лицо и устремленные на нее черные глаза.

– Месье де Вальми! – сдержанно поприветствовала она.

– Де Вальми, – Брам холодно поклонился, – что вы здесь делаете?

Резкий тон не смутил француза. Он улыбнулся Мадлен так, словно они были давними друзьями, а не просто едва знакомыми людьми.

– Жду, надеясь на счастливую встречу. Наконец-то я застал вас дома, мадемуазель Миньон. Не могли бы вы уделить мне толику своего драгоценного времени?

Внезапно сверху донесся пронзительный крик, а затем раскатистый гогот, напомнивший Мадлен о вечеринке тетушек. Она взглянула на Эверли.

– Кузен Брамуэлл, не могли бы вы объявить гостям, что игра закончена? Я была бы весьма признательна вам…

– Разумеется, кузина Миньон. – Эверли не преминул подчеркнуть свои родственные связи с Мадлен в присутствии де Вальми. – Я вернусь через пару минут, – пообещал он и взбежал вверх по лестнице.

– Сюда, месье, прошу вас, – произнесла Мадлен, указывая налево.

Первое, что ей бросилось в глаза, – мрачность и черные одежды де Вальми. Он казался сгустком черноты. Его черные глаза словно поглощали свет, поэтому, несмотря на десятки зажженных свечей, расставленных по всей комнате, Мадлен показалось, будто в ней царит полумрак.

Он был высоким, худощавым и своей настороженностью и пристальным немигающим взглядом напоминал хищника. Благодаря вмешательству тетушек Мадлен посчастливилось встретиться с этим человеком всего дважды, да и то не более нескольких минут. Де Вальми вращался совсем в ином кругу, нежели Эверли, поэтому вне дома Мадлен их пути никогда не пересекались. Сестры Фокан не могли перестать принимать де Вальми: только он располагал сведениями о том, где находится Ундина. Они любезно встречали его, а он плел запутанные истории о том, что Ундину кто-то видел в Париже. Мадлен соглашалась с тетками в том, что этого человека необходимо терпеть, пока Ундина не вернется или не пришлет весточку.

Подойдя к камину, Мадлен стала греть ладони над пламенем. Пытаясь убедить себя в том, что она попросту замерзла, Мадлен втайне понимала: причина озноба – леденящее душу присутствие де Вальми.

– Так о чем вы хотели поговорить со мной, месье?

Он молчал так долго, что Мадлен пришлось оглянуться. Де Вальми стоял неподвижно за креслом, на его суровом лице блуждала легкая улыбка. Мадлен давно заподозрила, что этот человек обладает неиссякаемым терпением. Он мог ждать дни, недели, месяцы, даже годы – и в конце концов добивался своего. Неудивительно, что тетушки его побаивались.

– Я просто решаю, как будет лучше приступить к этому разговору, мадемуазель… – Он развел руками. – Странно, но я никогда не слышал вашей фамилии.

– Разумеется. Видите ли, у меня есть свои причуды, – отозвалась Мадлен, придумавшая ответ еще несколько недель назад.

– Ах вот как! Удачное решение, особенно в кругу англичан, помешанных на чистоте родословных, верно? Впрочем, не важно. – Он обошел кресло и приблизился к Мадлен. – И все-таки вы мне кого-то напоминаете. Скоро я вспомню, кого именно. Память никогда меня не подводит.

Мадлен с вызовом вздернула подбородок.

– Прошу вас, перейдем к делу, месье. Уже поздно, а я очень устала.

– Конечно. К сожалению, дело касается ваших долгов.

Мадлен пожала плечами, глядя на огонь.

– Не понимаю, о чем вы говорите, месье. Я ничего вам не должна.