Опьяненные страстью

– Потому что это стекло. Никчемное, но довольно красивое.

Он бросил фальшивый камень в шкатулку.

– Ценится далеко не всякая красота, – наставительно произнес он с циничной и обаятельной улыбкой. – Умную и образованную женщину нелегко одурачить.

Мадлен пожала плечами.

– Неужели это позволительно – подвергать подарки столь пристальному осмотру?

Углы губ Себастьяна насмешливо дрогнули.

– А ты никогда не задумывалась, зачем мужчины дарят женщинам подобный хлам? Чтобы сэкономить, украв у женщин благосклонность, которую следовало бы купить.

– Неужели даже в привязанности человек не чужд меркантильности? – с отвращением пробормотала Мадлен.

– Ты жаждешь независимости, Миньон, а такой товар стоит недешево. Драгоценности ценятся выше купюр. Банки терпят крах, даже монархии рушатся, а драгоценности и золото по-прежнему остаются в цене.

Мадлен с сомнением покачала головой.

– Значит, ради независимости я должна думать только о своей выгоде?

– Вот именно. Ты ведь жаждешь независимости, верно?

– Да, – вспыхнув от гнева, прошептала она, изливая досаду и вожделение.

– Ну а теперь в награду за твою проницательность я разрешаю тебе выбрать что-нибудь из этой шкатулки.

Мадлен нехотя перевела взгляд на украшения. Уроки своекорыстия, продолжающиеся с утра до вечера, Себастьян давал ей на протяжении последних нескольких недель, и у Мадлен они по-прежнему вызывали отвращение. Ей не нужны были драгоценности; она жаждала услышать смех Себастьяна, его шутки, убедиться, что она ему небезразлична. Если бы он сделал ей подарок в знак дружбы, она дорожила бы даже фальшивым камнем. Но Мадлен понимала: ничего подобного ей не дождаться. Он просто награждал ее за усвоенный урок. Теперь она знала, сколько предметов в фамильном серебряном сервизе Себастьяна, научилась правильно набивать трубку, обращаться к английской знати, узнала, перед кем и в каких случаях следует приседать в реверансе, и даже о том, как беседовать о политике, не раня чувства ни вигов, ни тори. Философскую основу своей теории полноценного возвращения женщины в общество Себастьян почерпнул у десятка ученых – от Аристотеля до Руссо. Их труды Мадлен читала до ломоты в висках, до полного отупения.

И все-таки она была готова отдать все разложенные перед ней драгоценности за один-единственный час, проведенный в объятиях мужчины, который стоял рядом.

Чувствуя, что раздражение Себастьяна нарастает, Мадлен выбрала маленькое изящное украшение для волос в форме бабочки с некрупным алмазом.

Некоторое время Себастьян вглядывался в ее глаза, решая, что это – хитрый ход или безнадежная глупость.

– Почему ты выбрала самый маленький из камней?

Мадлен пожала плечами, не желая открывать правду.

– Он не привлечет внимания, когда я вернусь в Лондон. При виде более роскошного украшения у людей неизбежно возникнут вопросы, откуда оно у меня. Я не желаю выглядеть так, чтобы джентльмены считали, что содержать меня – непозволительная роскошь. К тому же не стоит оскорблять их жен, выставляя напоказ драгоценности, о которых они и не мечтают. Это неразумно.

Даже превратившись на глазах у Себастьяна в спаниеля, она не повергла бы его в такое изумление. Оно продолжалось всего долю секунды, затем Себастьян овладел собой.

– Ты воплощенный сюрприз, Миньон. Оставь эту вещицу у себя. Она принадлежала моей матери.

Мадлен рассмотрела изящное украшение, минуту подержала его на ладони и положила обратно в шкатулку.

– Благодарю вас, месье, но я не приму подарка.

Улыбка сползла с лица Себастьяна.

– Ты передумала? Решила выбрать камень покрупнее?

Мадлен сразу почувствовала, насколько он оскорблен.

– Вы сказали, что это украшение принадлежало вашей матери. Наверное, вы любили ее, несмотря на все заверения, что в сердце у вас пустота. Я не могу отнять у вас эту бесценную вещь – разве что вы когда-нибудь сами захотите подарить ее мне.

Она ухитрилась вновь изумить его, но Себастьян быстро оправился от растерянности и не принял намек.

– Тогда выбери что-нибудь другое.

– В следующий раз, – ответила Мадлен и отвернулась, прежде чем он заметил блеснувшее в ее глазах желание.

– Может, ты все-таки шпионка, Миньон? – вежливо спросил он.

Мадлен так и не узнала, рассказал ли Хорас хозяину о поездке в Хайс. Себастьян никогда не упоминал об этом случае, но каждый день задавал этот вопрос. Мадлен отвечала согласно своему настроению – капризно, глуповато, раздраженно. Первым делом ей пришлось изучить искусство вести беседы с мужчинами. Себастьян объяснил, что большинство мужчин ждет от женщины не проявлений ума, а всего лишь умения быть забавной.

Вновь услышав привычный вопрос, Мадлен с милой улыбкой вскинула голову.

– С какой стати мне шпионить за вами, месье?

Себастьян отвернулся к окну библиотеки, разглядывая крошечный треугольник паруса, покачивающийся вдалеке.

– Ты дочитала Ричардсона?

Неожиданная смена темы не обманула Мадлен. Двадцать томов «Истории Клариссы Харлоу» осточертели ей до тошноты.