Опять ягодка (сборник)

Пока я думал так и не спеша оглядывал ее скромное жилище, она уже вернулась и, словно отвечая на мой мысленный монолог относительно женских форм, поставила поднос на стол, сняла с него блюдечко с клубничным вареньем, печенье, вафли и сказала: «Угощайтесь, сама я этого не ем. Не толстею принципиально!» И посмотрела на меня так серьезно, что в воздухе будто повисло продолжение фразы: «Не нравится – уходите…» А я молчал и только смотрел на нее. И она, конечно, видела, что нравится. Я не притрагивался ни к чаю, ни к сладостям на подносе. Только смотрел. И так мы молчали, наверное, с минуту. И вдруг Катя резко, стремительно наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Губы ее были мягкие и теплые. Она сейчас же отодвинула лицо и с немым требовательным вопросом посмотрела мне в глаза. Беспокойно глаза ее перебегали слева направо, всматриваясь по секунде то в один мой глаз, то в другой. И в обоих она прочла то, что и хотела: что я удивлен, но не возражаю. И тогда она медленно приблизила лицо к моим губам и поцеловала уже не бегло и пробно, а посущественнее. И мне это понравилось еще больше. А потом Катя сказала одно только слово, полувопросительно: пойдем? И я так же серьезно и едва заметно кивнул. И она повела меня в спальню. А там я увидел и почувствовал, как изголодалась Катя по любви, ласке и близости с мужчиной. Но навязчивой липкой страсти не было в ней. Она держала дистанцию и там. Без перебора. Излишняя страсть может не понравиться так же, как и излишняя холодность, а Катя, я видел это, желала нравиться мне. Когда все кончилось и она вскрикнула в этот момент, как подстреленный зайчик, мы лежали рядом, не прикасаясь друг к другу, глазели в потолок и соображали, что же с нами такое произошло. А потом я протянул Кате руку поверх одеяла и представился: «Миша». Катя не глядя пожала мне руку и сказала: «Катя». И тут мы оба расхохотались так, как будто ничего смешнее в жизни не видели и не испытывали. Именно в этот момент я почувствовал, что наш интим – не банальное соседское приключение, а нечто другое, то, что может быть надолго. К слишком глубоким и серьезным отношениям я не был готов, живя в другом подъезде с семьей, но с удовольствием принял такую форму общения, которую потом назвал «эротической дружбой». У нас оказалось так много общего, что дружбой это можно было назвать без преувеличения: и вкусы почти одинаковые, и чувство юмора, и писатели любимые одни и те же, и художники, и прочее, прочее. Да и Катя потом, узнав о семье в другом подъезде, как-то легко вздохнула и сказала: «Ну и что? Надо довольствоваться тем, что есть. И уметь радоваться тому, даже малому, что у тебя есть».

Вот мы и радовались. Около трех лет. Но три года – это какой-то фатальный срок для таких связей. Дальше любая женщина начинает осознавать, что будущего нет у этих отношений. Все одно и то же. Он приходит. Постель. Ласки. Разговоры. Потом: «Ого! Ну мне пора. Давай, в следующий четверг. У тебя что? И я где-то днем смогу освободиться, хорошо? А так на телефоне, хорошо? Ну пока…» И через три года так красиво и оригинально начавшийся роман вырождается именно в соседский банальный адюльтер из анекдотов. Он разводиться не собирается, ребенка от него не жди. А дальше-то что? Однако если посмотреть еще дальше, то что мы видим? Допустим, прорыв из тупика состоялся: он там развелся, вы тут женились, ребенок от любимого тоже появился… Ну? А теперь-то что? Где теперь интересное будущее? Или опять будет рутина, только новая, уже семейная? Проблема… Вопрос… Бывают, разумеется, женщины, которым чихать на это самое будущее. Они планов не строят, они живут сегодняшним днем, а в этом дне – с тем самым мужчиной, которого любят, хоть по четвергам, хоть по пятницам, неважно. Но таких женщин – единицы. Они – исключение из правил. Мужчин-любовников такое положение дел устраивает. Очень удобно. Но потом все же обижаются, когда их бросают. Как же так, они же привыкли, что их любят, что они – «свет в окошке», единственное сокровище, и вдруг – на тебе!

Вот такому анализу подверг я в свое время Катину любовь, вот так подытожил я наш роман, когда пришел срок. Но первое время было классно! Как нам было нескучно вдвоем, сколько нового узнала она! А сколько нового узнал я! Я ведь жил в определенной среде, в которой стеб и цинизм были делом настолько привычным, что какие-то вечные ценности позабылись и стерлись. Катя иногда возвращала меня к ним. Например, как-то раз она спросила, глядя куда-то в сторону: «Миш, а Миш, а у тебя есть мечта?»