Опять не могу без тебя

Вот как тут было не спать, когда каждая ресница словно бы весила по килограмму. В этом мире даже собственный дом действовал против него. От каждой вещи сквозило сладкой ленью, сонной истомой; вот ты и дома, дружок; иди к нам, расслабься, отпусти себя в мир безделья. Посиди бездумно, любуясь танцующей на бассейне солнечной рябью; лениво пожмурься приятным мыслям; растай в мягком одеяльном тепле и хотя бы немного разреши себе не делить свою жизнь на долги и обязательства перед самим собой.

Властные снопы солнца радостно врывались в пустые комнаты. Сознательно не допуская спешки, Гилберт бродил по дому и до предела поднимал ставни. Сегодня день приезда, значит, начинать нужно с завтра, высчитывал он. На предстоящие дни можно составить чёткий план, и работать именно так, как он любит – не отвлекаясь на другие мысли, сложные задачи и дополнительные дела. Главное – не давать себе поблажек. Главное – не расслабляться и держать хватку.

И выспаться. Просто для того, чтобы продуктивно работать, хоть на четверть как-нибудь, да выспаться.

Зарываясь головой в душистую свежесть подушек, сложно было не благодарить судьбу за то, что иногда она дарила ему подобные моменты чистого, радостного покоя.

Гилберт с раннего детства знал, чего он хочет. Отчасти этим можно было гордиться. Сколько его приятелей и знакомых маялись неприкаянностью и с трудом нащупывали к тридцати годам дорожку, которая после многих проб и ошибок чудилась своей. Некоторые к этому времени успевали попробовать себя сразу в нескольких профессиях. Гилберт знал всё гораздо раньше и сознавал, что это редкое везение – точно знать, что ты хочешь. С одной стороны, это придавало уверенности – стольких проблем и болезненных поисков он был лишён. А с другой стороны, это была ответственность. Ответственность нелёгкая и непростая – и даже не перед обществом, семьёй или кем-то там, а перед самим собой. Не так сложно было узнать, кто ты есть. Сложнее всего было доказать себе, что ты можешь быть тем, кем хочешь. Что ты достоин этого дела. Что ты готов работать на него, а не просто почивать на лаврах, кичась тем, что нашёл себя. Право быть собой настоящим тоже нужно было заслужить.

Гилберт очень надеялся, что когда-нибудь всё-таки его заслужит.

Он проснулся всего через пару часов; вздрогнул и испугался какой-то очередной картинки, выплывшей из подсознания. Спать дальше очень хотелось, и солнце по-прежнему заливало комнату жарким ленивым уютом. Он так давно мечтал, что наступит эта минута, а сейчас слипающиеся глаза не давали даже как следует насладиться ею. Понежившись ещё совсем немного, Гилберт собрался с мыслями и стянул к себе в постель ноутбук.

Никто ведь никогда не обещал, что будет легко.

Глава вторая

«СКАЖИ, ЧТО Я ЕЁ ЛЮБЛЮ»

«Когда меня режут – я терплю.

Но когда меня дополняют – становится невыносимо».

«Тот самый Мюнхгаузен»

В Голливуд Гилберта привела любовь.

Фраза была удачной и нравилась агентам и журналистам. Хотя сам Гилберт до сих пор заново вздрагивал каждый раз, когда приходилось читать эту формулировку.

Уж он-то знал, что и его вечная любовь, и новоприобретенная слава, и имидж – всё это не стоило ровным счётом ничего. Ничего, что могло бы хоть как-то заставить его поменять приоритеты, которые так и остались прежними с тех пор, когда ещё ничего не случилось.

Гилберт научился писать в четыре года. Старших сестёр собирали в школу, и ему тоже подарили блокнот и красивую ручку с узором Британского флага на колпачке – это были его первые сокровища. Мама уехала в больницу за новой сестрёнкой, и он сидел в кабинете отца и написал ей письмо. Получилась своеобразная сказка о том, как мама бродила по лесу и по очереди находила на деревьях всех своих четверых детей, преодолевая козни врагов вроде лесных гномов, змей и тракторов (Гилберт в детстве очень боялся тракторов, потому что путал их с танками). Он писал печатными буквами, с силой вжимая в бумагу свою красивую ручку. Пришлось истратить половину блокнота, пока история дошла до счастливого завершения; но удовлетворённое сознание, как много он написал, он запомнил на всю жизнь. Как запомнил на всю жизнь гордое чувство радости, когда мама с новой сестрёнкой вернулась домой и сказала, что ей очень понравилось его письмо, и она непременно сохранит его. Как не мог забыть и той обиды, которая охватила его, когда мама читала его письмо папе, и папа помирал со смеху.

В ту минуту он раз и навсегда понял чуть ли не самую главную вещь про себя самого.

Он хотел стать писателем.