Опять вы, Иможен? Ну и наломали вы дров, инспектор. Ее все любили

Первой жертвой стал несчастный Малькольм Неджент, которого злая судьба привела в Каллендер судить матч между местной и доунской командами. После тяжкого опьянения он вернулся в Перт очень поздно, еще плохо соображая, тут же лег спать и, к ужасу Агнес, вообразившей, что ее супруг впал в летаргический сон, пробудился лишь около полудня. Но и это пробуждение Малькольм до конца жизни считал одним из самых тягостных испытаний, какие только выпадали на его долю. Неджент не понимал, что с ним произошло. Голова казалась сплошной цементной глыбой, глаза не открывались, а попробовав оглядеться, несчастный владелец скобяной лавки чуть не взвыл от боли. Что до языка, то Малькольм ни за что не смог бы объяснить, куда он подевался, поскольку весь рот производил впечатление крепкого, без единой трещины куска дерева. Прибежавшей на его стоны испуганной Агнес Неджент признался, что боится, не заболел ли он какой-нибудь страшной, неизлечимой болезнью. Однако, не желая пугать жену до бесчувствия, Малькольм разрешил вызвать врача лишь в том случае, если ему не полегчает после полудня. Обоих немного обнадеживало то, что температура оказалась совершенно нормальной. В половине второго зазвенел телефон, и Недженту показалось, что каждую клеточку его измученного мозга пронзила острая игла. Миссис Неджент сняла трубку и тут же оповестила супруга, что с ним хочет говорить Джеральд Пилчет, представитель Ассоциации регби в Перте. Даже в агонии Малькольм ни за что не отказался бы разговаривать с мистером Пилчетом, ибо тот в его глазах олицетворял самое лучшее, самое благородное занятие на свете — игру в регби.

— Алло! Мистер Пилчет?

— Неджент? Как ни печально, но я вынужден сообщить, что после вашего скандального поведения в Каллендере, справедливо возмутившего всех местных жителей, остается только вычеркнуть вас из списков Лиги регби. И я буду вам весьма признателен, если вы забудете даже мое имя. Хотя бы из уважения к собственной семье я вовсе не хочу, чтобы меня видели в обществе самого чудовищного пьяницы во всем графстве! Я больше никогда не подам вам руки и вообще сожалею, что мы были знакомы!

Щелчок в трубке показался Малькольму Недженту похоронным звоном. С того дня несчастный хозяин скобяной лавки начал стареть с поразительной быстротой. Соседи относили такое преждевременное и внезапное дряхление на счет чисто коммерческих огорчений, но люди знающие шептались, что здоровье Неджента разрушило пьянство и ничто другое. В графстве Перт, как и повсюду, справедливость торжествует отнюдь не всегда.

Второе потрясение того памятного дня предназначалось Эндрю Копланду. Сидя у себя в кабинете, суперинтендант блаженно переваривал восхитительный обед, приготовленный женой с обычными для нее заботой и тщанием, когда вдруг раздался звонок из Лондона. Узнав, что на проводе — одна из важнейших фигур всей британской полиции, Копланд нервно сглотнул, с опасением ожидая выволочки и в то же время надеясь на повышение. Сердце его учащенно забилось. Однако собеседник развеял и тревоги, и ожидания Команда. Речь пошла совсем о другом. Большой босс звонил только для того, чтобы дать суперинтенданту подробнейшие указания. Копланд слушал, широко открыв рот от удивления, но, коль скоро начальство не сочло нужным ничего объяснять, сам спросить не посмел. Наконец, положив трубку, суперинтендант снова раскурил сигару и начал приводить в порядок легкую путаницу, царившую у него в голове. Впрочем, как всякий хороший чиновник, неизменно готовый одобрить любое исходящее сверху решение, очень скоро Копланд пришел к выводу, что таинственность начальства объясняется только одним: необычной важностью дела. Будучи оптимистом по натуре, суперинтендант быстро внушил себе, что участие в расследовании такого дела может принести немалую пользу его карьере. И полицейский поклялся от души послужить и интересам Короны, и своим собственным.