Опять зима

Вдох. Выдох. Открываю глаза. В груди тепло. И я улыбаюсь, пока перед глазами еще маячат обрывки воспоминаний.

Нет, пожалуй, зима закончилась. Началась весна. Мне становится легче дышать. Все могло быть иначе, будь я чуть более закрытым, не проявляй я чувства так небезопасно и так уничтожающе, что однажды довел Ее до слез своими кончеными огромными сообщениями, но я живу душа нараспашку и, хотя каждый раз из-за этого мучусь, продолжаю гнуть эту линию. И возможно однажды, когда я совсем исчезну из Ее жизни, Она откроет те сообщения, перечитает их и поймет все от слова до слова, поймет каждую букву, пропитанную чувством. Может быть, тогда Она улыбнется, более не испытывая никакого дискомфорта, и скажет: «Черт, как же сильно я ему нравилась, как же сильно я была ему нужна». Улыбнется и, преисполненная нежности и любви, отправится к тому, у кого получилось. И пусть они будут счастливы. Пусть все будут счастливы. И когда-нибудь и я перечитаю все наши разговоры, перечитаю большие сообщения и скажу: «Вот что такое нежность», ведь все, что я знал до Нее оказалось неправдой, Она показала мне другую сторону чувства, светлую, высокую, хотя и безнадежную.

Я слушаю космически-нежную по звучанию Apocalypse, 1глубоко вдыхаю холодный воздух и на выдохе начинаю улыбаться. Смотрю на купола, тонущие во мраке. Отче, думаю я, когда моя жизнь успела превратиться в сентиментализм… Господи, думаю я утирая слезливые глаза, при этом улыбаясь, что же это такое, что же ты со мной наделал. За эти несколько месяцев в моих глазах стояло больше слез, чем за всю жизнь, а счастливые — и вовсе появились впервые. Боже Всевышний, думаю я, ведь я ни о чем не жалею; теперь я даже ни о чем не прошу; я благодарен за все, за этот опыт, открывший во мне множество новых вещей, я благодарен тебе за Нее, благодарен за то, что Она все еще есть в моей жизни, но скажи мне, что же это происходит и к чему это происходит, куда несет меня рок событий… Но я продолжаю улыбаться. Apocalypse играет пятый раз. Я закрываю глаза, и все тонет, делается ненужным. Я чувствую только радость, какое-то странное чувство очищения и легкую, но приятную усталость, будто после большого дела.

Мне кажется, что больше нет ни прошлого ни будущего. Ни о чем не жалеть и ни на что не надеяться; не бегать за Ней, стараясь выловить момент для разговора или просто нахождения рядом; не завидовать, если Она с кем-то обнимается; не хотеть, чтобы все вокруг исчезли и мы остались вдвоем; не убиваться, если не получается затеять разговор и мы идем молча; не навязываться насилу, а просто быть рядом — так близко, как меня подпускают; искренне пытаться помочь, подбодрить, развеселить, когда кажется, что это очень нужно, но не печалиться, если Она того не хочет; не отчаиваться от осознания того, что из-за моей же глупости Она все воспринимает через призму моих чувств, не отчаиваться, что знание человека о чувствах другого разрушает все; не ломаться, если Она не хочет что-то рассказывать, потому что не может открыться; не думать, что все могло быть иначе, не думать о том, что Она просто не пробовала и все бы могло получиться; наслаждаться тем, что дается; благодарить за то, что дается; умеренность и только умеренность; не требовать от другого сердца больше, чем оно может мне дать; не требовать от другой головы никаких перестроек, если она сама того не хочет; не верить в чудеса; не задавать вопросов бессловесному миру; просто быть; просто общаться с Ней; просто быть; полное принятие и полный мир.

Я продолжал слушать Apocalypse. И в уме слагался диалог, тихий, томный, личный, какие бывают только ночью:

— Ведь что бы ты ни говорил, во всем будет подтекст. Что бы ты ни говорил — в Ее глазах ты всегда будешь влюблен. Может быть, Она и думает, что ты общаешься с Ней только из-за этого. Любое твое действие объясняется только так. Она вынуждена соблюдать правила, чтобы не отдалить тебя и не приблизить одновременно. Она ведь наверняка почти ничему не верит. Посмотри, до чего ты Ее довел.

Я со светлой грустью улыбнулся и качнул головой.

— Что я могу с этим сделать? Ничего. Я могу только сказать, что это лишь полуправда. Не все можно объяснить этим. Уже не все. Далеко не все. Я могу лишь быть открытым и говорить все так, как есть. Она сама решает, как это воспринимать.

— Самому-то не надоело?

Я коротко усмехаюсь.

— Мне никогда не надоест чувствовать.

— Ты же понимаешь, насколько ограничиваешь Ее поведение? Она же сто раз подумает, что и как сделать, чтобы не давать тебе надежду. Ведь она даже давно перестала заигрывать с тобой.

— Надежда всегда связана с будущим, именно поэтому сейчас ей нет места в моей жизни. Верит Она тому или не верит, но я ни на что не надеюсь. И что бы Она ни делала — я ни на что не надеюсь.

— Надо же, как сильно можно вогнать себя в зону дружбы.

Я коротко усмехаюсь.

— Да пошел ты. Впрочем, так оно и есть.

— И чего же ты тогда хочешь?