Опилки

Кучерявая заходит в вагон и пропадает в направлении очередного города. Больше я никогда не увижу ни её, ни его. Но я увижу свою девчонку, и мы будем счастливы на своей платформе. Раз и навсегда-навсегда!

Однако пока что Пашка-Лика-расстояние – три половины одного целого: такого просто не может быть. А сколько таких угольков когда-то разжигало его эпидермис до рабского клеймления? И всё скука наращивала обороты, всё захватывал с собой омут может-ещё-раза. Не счесть виртуально-сексуальных убиваний одиноких вечеров и проживаний мимолётных любвежизней. Вспоминая своих грустных вроде-не-шлюх, он понял две вещички:

все девушки стали пропавшими с вестью;

ему скоро третий десяток, а он ещё способен нравиться девчонкам. Стоит ему только кашлянуть – и вот уже кто-то привязался.

бюстгальтер.txt

поезд как поезд. лица как лица. они иногда возникают и совсем уж миловидные. спасительный свежий воздух потоками залетает в окна и помогает развевать волосы этим стремящимся особочкам. куда мне деть глаза, расскажите мне?!

даже теперь: сижу, никого не трогаю глазами, но какая-то красивая мчится недалеко. белые кеды, джинсы, кофта и.. в разрезе на спине свободолюбивой кофты удобно расположился кусочек, фрагментик белого бюстгальтера. смотрю и смотрю. смотрю и смотрю.. не в силах, нет, не оторваться (словно пуговице с клетчатой рубашки её бойфренда). лифчик объявляет не о капитуляции, а о войне, бросая вызов моей фантазии.

моим полуслепым глазам-крючкам больше не зацепиться. уши, а не сердце, ловят могучее Алина-а-а-а-а!, рявкнутое какой-то её подругой в тамбуре. что, видела всё? что, сейчас скажет ей?

начинается мини-паника. вот сейчас ей что-то там нашепчет, а бюстгальтерная подойдёт и влепит пощёчину: мол, нечего пялиться, извращенец.

идёт.

ИДЁТ.

идиот..

нет, мимо. благонравие нынче не в моде. какие-то поэты раньше описывали случайно показавшуюся ножку милейшей леди, а я..

пожалуй, лучше вздремну.

И только вопрос: на какой же минуте мне встретилась она?

главная – и всё // остальные дни в радости.img

Может, образ и выяснился вплоть до секунд. Весь его упор был сконцентрирован на её парфюм. Название – Маленькое чёрное платье. Ей оно было не нужно, чтоб остаться в памяти у Павлика, когда он обнимал подушку с её запахом. Хватило и красно-чёрной клетчатой рубашечки, чтоб Вита отдала свои ручку и сердечко. Она пыталась влюбить в себя Пашку, но он давно уже был её. Что уж тут поделать: и дом был там, где присутствовала Виталина. И не котировалось нечто иное. Иные глазки больше не существовали. Главное было в том, что она пахла дорождённостью с налётом безумия.

Можем пообщаться, если не против.

Будто и ныне Павел ходил по непревзойдённым опилкам рядом с клубникой, принадлежавшей той самой, которая была топом всех топов его мира. Перенесённая во множество одежд и ситуаций, Виталина нескончаемо выкручивалась в едино-нерасколотую часть всей его жизни. Каждая частичка её тела была его живым существом.

Может, она, эта прекрасность, и была той частью туманности, которая теперь постоянно будет с ним. Сладость. Опилочным клубникам и зефиркам и не воображалось такого. Кто ещё мог бы попросить его по-виевски затянуть штаны?

Разврат, разврат! Позовите разврат!

Жизненная деградация старухой уступила место влюблённости и первому акту в том самом возрасте, о котором хотелось бы соврать и приуменьшить, прираннить всё любому, но не Пашке.