Описание Отечественной войны в 1812 году

Согласно с повелением Государя, Чернышев прочитал Князю Кутузову привезенные из Петербурга бумаги. Выслушав их, Фельдмаршал сказал, что совершенно разделяет мнение Его Величества, сознается в пользе и выгодах, могущих воспоследовать от операционного плана, но что, к сожалению, за два дня перед тем, 6-го числа, послано им Чичагову повеление, не во всем сходное с предполагаемыми в плане действиями. В этом повелении Фельдмаршал приказывал Чичагову, оставя Тормасова с армией для прикрытия Волыни, следовать с Дунайской армией через Мозырь и Рогачев на Могилев, для сближения с главными нашими силами и угрожения неприятелю в тыл. Чернышев отвечал Князю Кутузову, что по такому предположению нельзя отрезать Князя Шварценберга и Ренье от главной армии Наполеона и Минской губернии, нельзя предупредить их в занятии важных пунктов: Минска, Несвижа, Борисова, и вообще большой Смоленской дороги, главной, единственной черты сообщений неприятеля. «Армия Тормасова, – присовокупил Чернышев, – оставаясь совершенно отдельной, не только не может нанесть решительного удара Князю Шварценбергу и Ренье и принудить их к бездействию, но даже по нынешнему ее расположению не будет в состоянии воспрепятствовать им в движении на Минск и далее, где, соединясь с Макдональдом, Удино и Виктором, могут они сосредоточить значительные силы между Вильной, Минском и Борисовом, для успешного отражения отдельно и без всякой связи действующих наших армий, которым уже не будет возможности ни отрезать, ни совершенно лишить главную неприятельскую армию всех ее сообщений и подкреплений. Дунайская армия принесет гораздо более пользы, если двинется в тыл неприятеля по пунктам, назначенным от Государя, тем более что движение Эртеля для соединения с Чичаговым будет угрожать и удерживать неприятеля, расположенного в Могилеве и окрестностях».

С должной осторожностью и уважением представляя Фельдмаршалу свое мнение, Чернышев повторял, что Государь совершенно оставляет на произвол его исполнение новых предположений. Князь Кутузов отвечал: «Вижу неоспоримую пользу плана, однако предварительно надобно мне переговорить с Беннигсеном» – и велел Чернышеву перевесть для Беннигсена по-французски привезенные им бумаги, что ночью и было исполнено [354] . На следующее утро Фельдмаршал, призвав Беннигсена и Коновницына, приказал Чернышеву прочитать сделанный им перевод. Беннигсен был совершенно согласен с планом, и Фельдмаршал вознамерился тотчас привести его в исполнение, без малейшей перемены. Он приказал Чернышеву быть готовым ехать к Чичагову и Тормасову и надеялся, что, по важности поручения, Чернышев ускорит ездой и достигнет до Дунайской армии через три или четыре дня после курьера, отправленного к Адмиралу 6-го числа, и что до тех пор, вероятно, Чичагов еще не успеет произвести никакого большого движения, противного новому плану. Что касалось до выставления чисел на повелениях, то Фельдмаршал прибавил к каждому из них по 5 суток, желая тем заменить время, невольно утраченное Чернышевым дорогой из Петербурга до Красной Пахры. При том Фельдмаршал словесно приказал ему объявить Чичагову: не очень стесняться выставленными числами и, отправляя Чернышева на Волынь, доносил Государю: «Я оставил план сей, объясненный мне подробно Чернышевым, в полной его силе. Сказать должно, что отдаленные диверсии от главного действия войны не могут иметь над ней такого влияния, как ближние; для того, если бы случились препятствия в подробном исполнении плана, данного Адмиралу Чичагову, то в таком случае все, однако же, не должен он потерять из вида перейти на неприятельскую операционную линию, или соображаясь с армией Графа Витгенштейна, или сколь можно скорее приблизиться к окрестностям Могилева; сим заботливее сделается положение главных неприятельских сил, и тем скорее вынужденным он будет оставить сердце России.

Так как Чернышев на пути своем встречал частые остановки и должен был делать большие объезды, то все числа месяца, назначенные в плане для движений и действий войск, поставлены пятью днями вперед, о истолковании чего поручил я особенно Полковнику Чернышеву».

Нельзя не привесть слов, которыми Чернышев заключает свое донесение Государю об исполнении поручения, данного ему к Князю Кутузову. Он писал: «Люди всех состояний, даже крестьяне, встреченные мною на дороге, страшатся, что нынешнее положение дел может произвесть наклонность к миру и что мир несомненно основан будет на бесчестии России. Зная совершенно мнение Вашего Императорского Величества на этот счет, я старался успокаивать их, утверждая, что образ мыслей, твердое намерение и характер Вашего Величества должны служить залогом всем верным сынам Отечества в употреблении еще больших усилий для уничтожения коварного и уже ослабевшего врага, который столь далеко зашел».